Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли
Шрифт:
Следующий день прошел у татар в приготовлениях к штурму Верхнего града.
На заснеженной равнине рядом с ранее разбитым лагерем степняков появились еще два больших становища, пестреющих сотнями шатров с круглым верхом, над которыми в мглистое зимнее небо поднималось, растягиваясь по ветру, множество дымов.
Пригнанные татарами пленные русичи разбирали дома и заборы в Нижнем граде, сооружая осадные башни, защитные навесы и длинные лестницы.
Татарские лучники с утра до вечера обстреливали деревянную стену детинца зажженными стрелами. Расторопные московские ратники загодя
И вот пришел момент, когда татары сразу с двух сторон двинулись на приступ.
В то утро Саломею разбудил не ласковый голос ее возлюбленного, а тревожный набат, созывающий ратников на стену. Дозорные изо всех сил колотили в металлические била, дребезжащее громыхание которых врывалось во все дома Верхнего града.
Владимир Георгиевич торопливо облачился в воинский наряд и, поцеловав заспанную Саломею, тоже убежал на стену.
Умываясь и прибирая свои длинные волосы, Саломея машинально глядела на себя в зеркало, вслушиваясь в грозный шум, в котором сливались боевой клич мунгалов, звон оружия, треск ломающихся копий и лестниц. Этот шум, ширясь и нарастая, был слышен повсюду в небольшом детинце, похожем на маленький островок, который грозили захлестнуть бесчисленные враги, идущие на штурм волна за волной.
«Больше живой вы меня не получите, узкоглазые твари! – думала Саломея, одеваясь и поворачиваясь перед зеркалом. – Лучше я покончу с собой, чем допущу, чтобы меня раздевали и бесчестили вонючие нехристи! Лучше смерть, чем опять такой позор!»
Саломея пришла в трапезную, где ее ожидали служанки, готовые принести яства и напитки. Саломея повелела подавать завтрак, сама же не села за стол, а подошла к окну, стараясь разглядеть за высокими крышами соседних теремов Неждановскую башню. Именно туда и устремился Владимир Георгиевич со своими гриднями.
Служанки расторопно накрыли на стол и, потупив очи, стояли в сторонке возле печи, ожидая новых распоряжений Саломеи.
Саломея подошла к столу, на котором источали теплый аппетитный дух жареная с луком зайчатина, пироги с рыбой и морковью, недавно испеченный хлеб. Тут же стояли сосуды с яблочным соком и медовой сытой. Саломея глядела на кушанья, но мысли ее были совсем не о еде.
Неожиданно одна из служанок упала на колени перед Саломеей, обняв ее за бедра. Это была Росана, несдержанный язык которой вынудил Саломею дать ей пощечину.
Со слезами на глазах Росана стала умолять Саломею не подвергать ее столь жестокому наказанию – не протыкать ей язык раскаленными иглами.
– Ладно, милая, я прощаю тебя, – промолвила Саломея, садясь на стул. – Сбегай-ка на крепостную стену и узнай, как там обстоят дела, крепко ли стоят наши ратники против нехристей. И бегом назад!
Росана молча кивнула и опрометью кинулась исполнять повеление Саломеи.
В ожидании возвращения Росаны Саломея отломила небольшой кусок рыбного пирога и лениво угощалась им, пригубляя из серебряного кубка яблочный сок.
Наконец Росана прибежала обратно, запыхавшаяся, в распахнутой шубейке, держа платок в руке.
– Плохо дело, госпожа! – выпалила Росана, вновь упав на колени перед Саломеей. – Татар лезет на стену великое множество! Ратники наши с трудом их сдерживают. Князь наш сражается на Неждановской башне, на которую с неба падают огромные камни…
– Сходи в оружейную и принеси мне кинжал, – сказала Саломея, погладив Росану по румяной щеке кончиками пальцев.
Бросив на Саломею пристальный взгляд, Росана удалилась из трапезной. Она вскоре вернулась и молча протянула Саломее короткий кинжал в изящных костяных ножнах с узорными серебряными накладками.
Взяв кинжал из рук служанки, Саломея допила яблочный сок в чаше и направилась в свои покои.
– Госпожа, – окликнула ее Росана, – а нам что делать, ежели мунгалы ворвутся в детинец?
Вопрос Росаны остановил Саломею возле двери.
– Советую вам, голубицы, не даваться живыми в руки мунгалов, – сказала Саломея, обернувшись к Росане и к двум другим челядинкам, стоящим у печи. – Неволя у мунгалов – сущий ужас и ад! Для женщины самое лучшее избавление от этого ада – смерть.
Уйдя в опочивальню, Саломея села на постель и просидела так до самого вечера, прислушиваясь к гулу сражения на крепостной стене. Время от времени она вынимала кинжал из ножен, пробуя пальцем его заточенные края и поглаживая холодный стальной клинок, плавно зауженный от рукояти к острию.
Когда за окнами сгустились сумерки, татары прекратили штурм, отступив в свои становища.
Владимир Георгиевич пришел к Саломее с бодрым блеском в очах, хотя с первого взгляда было видно, как сильно он устал. Помывшись и поужинав, князь прилег отдохнуть и заснул как убитый.
Саломея легла спать не раздеваясь и положив кинжал под подушку.
Новый день лишь едва зародился в виде розовой полосы на востоке, над кронами дальнего леса, а железные била уже загромыхали вновь, пробуждая московлян ото сна и призывая их браться за оружие.
На этот раз, перед тем как идти на приступ, татары довольно долго обстреливали стену детинца камнями и горшками с зажигательной смесью. Метательные машины татар были установлены в поле на расстоянии, недосягаемом для русских стрел.
Проводив Владимира Георгиевича на сечу с врагами, Саломея в сильнейшем беспокойстве металась по терему от одного окна к другому, глядя на высокие зловещие языки пламени, лизавшие крыши теремов, стоящих поблизости от стены детинца.
О том, что московляне напрягали все силы, чтобы отразить лезущих на стену татар, говорило то, что сначала княжеские гридни забрали с собой на стену конюхов и псарей с княжеского подворья, а к концу дня оружие раздали уже слугам-отрокам и самым крепким из челядинок.
Помимо того что московлянам приходилось отражать натиск татар, им еще надо было гасить пожары у себя за спиной, дабы не дать огню распространиться по всему плотно застроенному детинцу.
Татары вновь отступили, когда заходящее солнце скатилось к лесистой кромке горизонта.
Саломея сама прислуживала за ужином Владимиру Георгиевичу, поскольку две челядинки были убиты на стене татарскими стрелами, остальные оказывали помощь израненным дружинникам.
Князь еще не отужинал, когда к нему пожаловал Филипп Нянко.