Байкал. Книга 7
Шрифт:
– Смотри, паршивка! Пожалеешь у меня… мало вам было испытаний, получите ещё! – и пропал. Надо же, как разозлился ныне…
Я вышла в предбанник, вот и Рыба, сомлела тут на лавке. Я привела её в чувства, и пока она моргала да ахала, оделась. Я не стала говорить, что Диавол принял её облик, чтобы снова приблизиться ко мне. Мы вышли к дому, оставив дверь в баню распахнутой, чтобы проветривалась, не то скапливался в ней сырой нехороший дух.
– Гляди, Дамэшка чой-то машет – задумчиво сказала Рыба, вглядываясь через двор. – Што там у него?
Действительно, нам с крыльца маячил Дамэ, странно, что могло обеспокоить?
– Скорее, вы… новости-то слыхали, што в мире деется? –
Мы с Рыбой переглянулись и ускорили шаги.
– Идите скорее, глянь-те… Это же… это…
Дамэ не смог подобрать слов, чтобы объяснить, и просто поспешил сам внутрь, где был включён телевизор, он сделал громкость побольше, хотя звук и так отдавался от стволов сосен, улетая в ночную уже темноту. Мы стояли втроём, и, остолбенев, слушали новости, что тревожными голосами наперебой сообщали по всем каналам сразу, отменив другие программы.
– Эта… што ж… такое?.. – промямлила Рыба, без сил опустившись в кресло. – Это што же… Враг человеческий затеял мир погубить?
– Это не Он, – сказали мы с Дамэ едва ли не в один голос.
Мы переглянулись с ним, а Рыба, будто приходя в себя, посмотрела на нас двоих и спросила, будто мы могли знать:
– А кто же тада? Само што ль?..
В это мгновение гул пошёл по земле, и она качнулась, словно качели, дрогнули скалы под нами и рядом, треща и раскалываясь, завыло Море внизу и загремело в горах, левее от нас, там сорвались обвалы… А в доме всё задрожало, будто от страха, позвякивая и трескаясь. Мы же качнулись сами, хватаясь дуг за друга, мебель повалилась, угрожая прибить, показалось, что мы на большом корабле, попавшем в шторм…
– На двор! – крикнул Дамэ. – Скорее, землетрясение!
И рванул сам, хватая нас обеих за руки, поднимая с пола. Грохот и треск стали оглушительными, в воздухе запахло ломаным камнем и пылью, деревья качались, словно земля трясла головой, а её космы мотались в стороны. Гул шёл по всей земле, мы выбежали во двор, но на ногах не удержались в этой качке, падая, увидели, как сверкают и рвутся провода, взорвался неостывший котёл в нашей бане, столб пара вырвался в небо, она загорелась. Мы с Рыбой переглянулись, как это мы выйти успели оттуда, от бани в считанные мгновения остался костер до неба…
Шум, причём такой, какой-то громадный и всеобъемлющий почти оглушил нас, сразу со всех сторон из-под земли, от гор рядом, и плеска Моря внизу, а оно в тридцати саженях ниже и шум его волн даже в шторм редко можно было услышать, теперь же бурлило, будто котёл на огне…
Где-то закричали… кажется, это Басыр…
Конечно, Басыр, голос женский, а больше женщин у нас здесь нет…
Не сговариваясь и не размышляя, мы бросились на её крик, падая от новых толчков. Но вдруг земля прекратила трястись, где-то напоследок раздался хлопок, словно что-то лопнуло, и за ним еще один взрыв, вспыхнул пожар. Море всё ещё бурлило и со скал валились потревоженные камни, скатываясь в ущелья, что-то лопнуло и с оглушительным уже шумом сорвалось. Но нам всё это было не видно за деревьями и в ночной темноте, ставший гуще, чем всегда, потому что свет вдоль улиц погас, из-за попадавших фонарей, но зато пламя пожара освещало пространство, что горит, мы ещё не поняли… А где-то продолжал вещать телевизор, всё те же голоса в сопровождении хроник с визгами и шумом воды, сообщая о последствиях цунами, что стёрли с лица земли столько городов со всеми жителями, что и сосчитать ещё не могли, потому что далеко не со всеми странами сохранялась связь…
Но мы бежали к дому Басыр, напуганные её криком больше, чем всеми страшными новостями. Когда беда происходит в новостях, она похожа на страшный фильм, но когда кричат твои близкие,
Подбежав к дому Агори и Басыр, мы увидели, что он невредим, только попадали ставни с окон, Агори строил на совесть, ни один дом не упал, даже не треснул, кое-где только съехали крыши и дома стали похожи на подвыпивших парней…
Но ни Басыр, ни Агори, не было здесь, дом пустой, дверь распахнута, но внутри никого, это было очевидно, не только потому, что из-за обрыва проводов здесь стало темно, но и голос Басыр…
– От Викола кричат… она… ах ты, скорее… – задохнувшись от бега и волнения, поговорил Дамэ.
– Почему от Викола? – спросила Рыба на бегу.
Но рассуждать было недосуг, мы спешили так, что сердца уже подскочили нам в горла. Почему я не полетела? Со страху и от растерянности позабыла, что могу…
У Виколова дома горела крыша, но главное… мы увидели, что здание, бывшее нашим научным центром, библиотекой, лабораторией, хранилищем всех наших записей, электронных файлов, всего, что мы, изучая все эти годы вчетвером, собирали и хранили, все наши приборы, книги, одним словом, всё самое ценное, что было в нашем городе, это здание «переехало» на площадь, а то место, где когда-то оно стояло, чернело, превратившись в пропасть. Вся эта часть скалы вместе с двором треснула и обрушилась. Как Агори смог удержать дом и не дать свалиться в невидимую нам пока бездну?
Только позже, когда рассвело, когда всё немного успокоилось и мы оглядывали потери нашего города и то, что случилось в окрестностях, выяснилось, что они были внутри вместе с Виколом в тот момент, когда началось это светопреставление. Вначале искали на полках «Бесов» Достоевского, о которых у них с обеда шёл спор, а после сели здесь же, выискивать спорное место, чтобы выяснить, кто же выиграл, Викол, который утверждал, что Ставрогин изнасиловал девочку, или Агори, которому довелось читать редактированный вариант без этой главы, которая в разных изданиях то появлялась, то пропадала, и в его представлении не было этого важного рассказа, что, по мнению Викола, придавало образу Ставрогина особенный бесовский оттенок, из жертвы происходящего превращающего в соучастника… Словом, спор был бесконечный, на всю ночь, тем паче, что они и коньяком запаслись для его поддержания. Вот и получалось, если бы не это счастливое совпадение, то корпус этот бесценный провалился бы, никто не успел бы его спасти.
А так, едва наши молодцы почувствовали, как задрожала земля, оба опытные люди, переживавшие в своей жизни не одно землетрясение, бросились наружу… Далее всё просто: Агори, удержал большое, четырёхэтажное здание в воздухе, и теперь перенёс и аккуратно поставил на площадь подальше от обрыва.
– Что особенного, я горы поднимал втрое… – блестя карими глазами, рассказывал после Агори, счастливый, что не дал погибнуть самому ценному дому во всем городе.
Землетрясение закончилось так же неожиданно, как и началось, но в небе вдруг заворчал гром, будто, вырвавшаяся наружу, мощь отразилась от небес. Мы все подняли головы.
– Это… не простое землетрясение… – сказал Викол, бледнея. – Это…
И тут Рыба как очнулась. И взвизгнула, что в такой большой женщине показалось как-то особенно пугающе. И побежала с криком:
– Батюшки!.. Робяты, это ж… Это они! Это братья, Арий и Эрбин! Они землю трясут!.. Подрались! Подрались, черти… Ах-ты…
Оттуда и кричала Басыр, дом Ария рядом, за садом, чуть ниже, вот мы и обознались. Мы бросились туда, уже впятером. Басыр кричала нам, услыхав наши голоса:
– Сюда! Сюда! Здесь они! Поубивали друг друга! Поубивали! О-ой… – в голосе слёзы. – Я водой их… они… кровь вон… кровь… как разбили-то друг дружку…