Байкал. Книга 7
Шрифт:
– Все абсолютно. Всё живое. Клетки всех людей, животных, даже растений. Всё приходит в движение, оживает, словно в моих магнит. Странно, да?
– Ничего странного. Магнит и есть, и самый мощный из всех на Земле. Потому ты – Богиня Любви. Я всегда это знал. Ещё… очень давно…
Она повернулась ко мне вся.
– А мои только к тебе. Только к твоим… – она повела по моей груди ладонью. – Ох и грязны мы с тобой, Арюшка… Летим, в Море окунёмся.
– Вода ледяная, поди, – улыбнулся я, вытирая разводы грязи у неё на щеке, слёзы, пыль, мои поцелуи, чего там только не налипло… – Летим.
Она сверкнула улыбкой, мы поднялись, подхватили одежду, превратившуюся здесь в пыльные тряпки.
– Я знаю тут одну бухту среди скал, людям туда не подойти ни с берега, ни с Моря. Только таким как мы и в воду и на берег, летучим, – сказала Аяя.
Бухта эта совсем маленькая и полоса берега совсем узкая, а глубина большая, уже у самого берега. Мы купались, выполоскали насколько возможно было одежду, и развесили на камнях вокруг сушиться, а сами лежали тут, на траве, совокупляясь снова и снова, снова купались…
Солнце подкатилось к горизонту, когда Аяя принесла подсохшую, хотя всё же сероватую нашу одежду.
– Возвращаться пора, Ар. Ночевать тут нельзя, застынем насмерть.
– Летим ночевать ко мне, – сказал я, одеваясь.
Волосы спутались у неё и у меня, расчесать было нечем, она заплела свои в толстую лохматую косу, намереваясь, вероятно, расчесать дома, придётся и мне заняться тем же, иначе колтунов после не вычешешь. Её и попрошу, любила когда-то волосы мне разбирать…
– Нет, Ар… не сегодня.
– Но у тебя народу полон дом: Рыба, Дамэ… мне они не помеха, конечно, живали и теснее, но у меня тихо и гневных глаз Дамэ нет.
Я только собрался сказать, как долго я мечтал уснуть рядом с нею, Аяя опустила руки и сама без сил опустилась на валун.
– Арик… Я… хочу сказать… мы… Можем… втайне всё это оставить? Ну… то есть…
Моё сердце закипело, я почувствовал, что слепну от гнева. Я набрал побольше воздуха, и отвернулся, чтобы сейчас же не схватить её и не утащить в свой дом, запереть там и не выпускать больше.
– Ты… из-за Эрика? Или потому что Ван вот-вот приедет? – произнёс я очень тихо, стараясь удержаться и, ослепнув от злости, не наброситься на неё. Отвернувшись, я сел рядом на валун.
– Ван… Что Ван… – она вздохнула, проведя ладонью по лицу, будто унимая боль, мне не понравилось это. – Ван столько лет с Вералгой, и вообще… чего уж… там я сама виновата во всём… Нет… А Эрик он,… со страху просто. Когда людям страшно, они куда бегут? Домой. Вот и наш Эр так. Потому и вернулся быстро на этот раз. Я… я не хочу сталкивать вас, начнёте драться опять, как дети за игрушку…
Игрушка не игрушка, но если у Эрика появилась какая-то надежда, он снова возьмёт себе в голову своё право… И ведь как хорошо было когда-то в Вавилоне, когда он был настоящим добрым братом и не посягал на неё.
– Чего же ты хочешь? – спросил я, чувствуя, как меня встряхивает от ревнивого гнева. Я чувствовал себя, не просто сброшенным с небес, куда меня только что подняли, как вещь, которой попользовались и хотят, если не выбросить, то спрятать в чулан.
– Эрик успокоится, уедет, тогда и… раскроемся. Он никогда подолгу в нашем городе не оставался, ему нечего тут делать, к наукам равнодушен, так что сбежит со скуки вскорости, как обычно. А пока… пусть не знает ничего…
Ведь как об Эрике, о его душевном спокойствии заботится!
– Может быть, всё проще? Ты спать с ним хочешь? – сорвался я.
Аяя вздрогнула, выпрямляясь, как от удара плетью, а потом повернулась и с размаху хлестнула меня по лицу ладонью.
– Конечно! Только о том и мечтаю, как с вами обоими, дураками, спать! Тьфу! – и взмыла в небо.
И я сплюнул со злости на себя, ну что не удержать слово? Разочек промолчать, и, день-другой, всё наладилось бы, забыла бы эту дурь, что надумала теперь… Даже если бы морды начистили друг другу с Эриком. Но слово не воробей…
Я ринулся за ней. Но нагнал только в её дворе. Она спустилась и побежала к дому, болтая сырой и грязноватой косой по спине такого же грязноватого халата, я, должно быть, ещё хуже выгляжу, хорошо, что уже сумерки и дом Аяин выше всех по улице, двора, скрытого среди сосен, не видно ни откуда.
– Яй! – крикнул я, нагоняя её. – Да стой ты!.. Яя!
– Иди к чёрту! – крикнула она на бегу и влетела на крыльцо, что огибало дом с этой стороны, где вход и веранда.
Рыба вышла на шум, Аяя едва не сбила её с ног в дверях.
– Не впускай его, Рыба! – прокричала ей Аяя, пробегая внутрь.
Рыба беспомощно смотрела на меня.
– Ну?.. Чё натворил опять? Что сказал ей? – озабоченно нахмурилась Рыба.
– Да сказал, дурак… – смущённо побормотал я, останавливаясь на нижней ступеньке крыльца.
А потом злость новой волной поднялась во мне. Ведь точно спит с Эриком! Как сразу-то нет понял?! И взвыл:
– Но и она… дура!
Я крикнул как можно громче, чтобы Аяя услышала. Кулаки сжались сами собой, я даже зубы стиснул. Ну я достану тебя, чёрт… страшно ему стало… страшно тебе? Получишь…
– Ты чего орёшь-то, оглашенный?! Одурел? – Рыба вылупила глаза.
Я лишь отмахнулся, отворачиваясь, ей-Богу, сил сейчас не было говорить с Рыбой.
– Эй, Арий, ты… крик не поднимай, – громким шёпотом сказала Рыба мне вслед, обернулась на дом в открытую дверь и продолжила: – Слышь?.. Потоптал её, всё, значит твоя уже, куды она денется… Пару дней выжди и приходи, примет. А слова – все это ветер, чепуха… Слышь, что ль?
– Слышу, – побормотал я, обернувшись.
– Вот и ладно, – удовлетворённо кивнула Рыба. – А щас иди… вымойся, а то… извалялись как… дикие… страм.