Байкер
Шрифт:
Вместо ответа Рэндалл встал и направился к двери. Чандра думала уж, что он так и уйдет, но в дверях он повернулся и проговорил:
– Никто ведь не заставляет тебя нянькаться с Дианой? Ты вольна остаться или уехать. Но я немножко тебя знаю и думаю, что ты останешься.
Тут уж Чандра не выдержала. Как ни жаль было кофе, а все-таки запустила она в Рэндалла кружкой. Целилась она в голову – уж очень он ее взбесил, и плевать уже было на возможные травмы; если что, пусть лечится сам, - но промахнулась, и кружка разлетелась на осколки, ударившись о притолоку.
Вернувшегося спустя полчаса Дани ожидал сюрприз. Вернее, даже несколько. Главный сюрприз, в виде крохотного комочка, посапывал под боком у Дианы. Второй сюприз обнаружился на кухне, где стену пятнали коричневые потеки, а на полу в небольшой грязно-коричневой лужице валялись черепки. И, наконец, третий сюрприз, в дым пьяный Рэндалл, расположился на диване в гостиной, сложившись чуть не вдвое и обхватив руками голову. Напился он с горя или на радостях, было непонятно, но Дани решил не выяснять. Он постоял в дверях, созерцая разлохмаченный затылок, покачал головой и тихонько удалился.
Впрочем, натюрморт на кухне однозначно свидетельствовал о состоявшейся там недавней бурной беседе. Легко даже было догадаться о действующих лицах: кроме Чандры, никто не стал бы швыряться чашками. И целью ее, кроме Рэндалла, больше никто не мог быть. Значит, опять он сказанул ей что-нибудь этакое, доброе и заковыристое в своем роде…
Диана же спала долгим и глубоким сном, более похожим на забытье. Ей не было никакого дела ни до пьяного Рэндалла, ни до его ссоры с Чандрой, тем более что она их разговор и не слышала, так же как и приход брата. Проснулась она, только когда заворочался и запищал, набирая громкость, малыш у нее под боком. Тогда, совершенно не задумавшись, словно проделывала это каждый день по десять раз в течение всей жизни, Диана дала ему грудь и снова погрузилась в блаженную дремоту.
Ближе к полудню Дани заглянул к ней и, увидев, что сестра не спит, спросил, не нужно ли ей чего. Диана попросила попить. Дани мухой полетел на кухню и, обернувшись в мгновение ока, долго стоял у постели сестры и с удивлением разглядывал маленькую сморщенную мордашку и белый невесомый пушок на голове у младенца. Он-то всегда думал, что дети появляются на свет толстыми и розовыми щекастыми карапузами с лихими кудряшками на макушке.
– Какой-то он… - Дани, не находя слов, неопределенно покрутил рукой.
– Какой? – со слабой улыбкой поинтересовалась Диана.
– Маленький очень. Я думал, побольше будет. Вот такой хотя бы, - Дани показал размер.
– Такой будет, - пообещала Диана. – Через полгодика где-то, думаю, - она помолчала, с нежностью глядя в белобрысую макушку, потом тихо спросила: - Чандра ушла уже?
– Ушла.
– Надо бы поблагодарить ее. Я так и не сказала ей спасибо…
– Успеешь еще. Придет, и не раз. А как ты назовешь маленького? Придумала уже?
– Конечно, Брайаном, как же еше, - Диана сказала это с такой убежденностью, что Дани немедленно устыдился: и как он вообще мог об этом спрашивать?
Он все ждал, что сестра спросит о Рэндалле, и заранее боялся вопроса, но она как будто забыла о нем. Видимо, все ее мысли были поглощены маленьким существом, похожим на гусеничку в своем коконе из пеленок – да это было и понятно, и вполне естественно.
Диана пролежала в постели до вечера, отдыхая и смирно поджидая Чандру – накануне, вручая девушке малыша, та запретила ей вставать без особого разрешения. День прошел тихо и спокойно. Ребенок почти все время спал, просыпаясь лишь для того, чтобы пососать грудь; едва не каждый час Дани заглядывал к сестре узнать, не нужно ли ей чего. Он бы и вовсе остался сидеть у ее постели, но она то и дело сама погружалась в блаженную дремоту, и он не хотел ей мешать.
Перед темнотой приехала хмурая Чандра. Не вступая ни в какие посторонние разговоры, она сразу прошла к Диане и быстро осмотрела и ее, и малыша.
– Все у вас хорошо, - ответила она на робкий вопросительный взгляд девушки. – Всем бы так роды переносить. Можешь вставать, только потихоньку. И не переутруждайся, пусть Дани делами займется.
Сказав это, она стремительно вылетела из комнаты, даже не выслушав благодарности. Диана подумала, что у нее, должно быть, у самой какие-то неприятности; и пожалела, что ничем не может ей помочь.
В этот день Рэндалл так и не зашел к ней. Девушке очень хотелось его увидеть, но она решила сдержаться и не вставать до утра, тем более что все еше ощущала слабость. Она уснула, гадая о причинах его нежелания заглянуть к ней хотя бы на минутку, чтобы просто поинтересоваться ее самочувствием.
Наутро, однако, Рэндалл был первым, кого она увидела, проснувшись. Диана открыла глаза и обнаружила его понуро сидящим у своей постели. Лицо его было хмурым и показалось Диане слегка опухшим, словно с похмелья.
– С добрым утром, - стоило Диане приподнять голову от подушки, он встрепенулся и улыбнулся, хотя и весьма хмуро. Для него утро было явно недобрым – похоже, он мучился головной болью. – Прости, что не пришел вчера. Я…
– Все хорошо, - Диана ласково коснулась его руки. – Все равно вчера я почти весь день спала.
– Твой малыш… - Рэндалл перевел взгляд на спящего младенца. – Он совсем не похож на тебя…
– Он еще очень маленький и ни на кого не похож. Подрастет – будет видно.
– Да… наверное.
Рэндалл замолчал и застыл в неподвижности, словно готовился к чему-то, для чего требовалось крайнее напряжение всех его сил. Диана не торопила его, ждала терпеливо, хотя у нее вдруг зародилось предчувствие, что вот сейчас, через минуту или две, определится течение ее жизни – не навсегда, но надолго, может быть, на несколько лет. От нескольких слов Рэндалла зависело, что будет с нею дальше.
Вдруг он шумно вздохнул и запустил пятерню в волосы надо лбом, взлохмачивая их.