Байки из роддома

Шляхов Андрей

– Ну, мы же сейчас не в ведомственной больнице, – с легкой укоризной заметила Юртаева. – К чему столь мрачные сравнения? Я понимаю ваше состояние, но право же, не надо так волноваться. Все будет хорошо.

– Вашими молитвами, – издевательски процедил кандидат в отцы. – Вот зачем ваш анестезиолог так часто давление моей жене меряет? У нее же синяки потом останутся. Или он такой тупой, что сразу забывает цифры?

«Вдох-выдох, – приказал себе Данилов. – Дышим медленно, глубоко и плавно.

Прогоняем раздражение».

Раздражение и не подумало исчезать.

В темном оконном стекле отражался весь родовой зал. Не прекращая дышать, Данилов оценил обстановку и сделал еще один глубокий вдох, пытаясь усилием воли прогнать нарастающую головную боль. Не торопясь, он закончил измерять давление и, мельком взглянув в окно, резко выпрямился, одновременно шагнув назад и повернувшись вправо, словно желая передать Ирине тонометр. При этом локоть его правой руки заехал мужу пациентки в область солнечного сплетения, разумеется, совершенно случайно. Мужчина согнулся, и тут же в него впечатался в анестезиологический столик, задетый пошатнувшимся от неожиданного столкновения Даниловым. Что-то железное брякнуло и посыпалось.

Данилов надеялся, что все происходящее выглядит случайностью, а не результатом преднамеренных действий дежурного анестезиолога, который от души врезал хаму под дых и вдобавок протаранил его довольно тяжелым металлическим столиком.

Столик сбил мужчину с ног, «козел» ударился затылком об одну из опор передвижного светильника и затих. Сознания не потерял, просто сидел на полу, выпучив глаза, и то потряхивал головой, то начинал ощупывать ее обеими руками.

– Игорь! – Роженица попыталась было соскочить с кровати и броситься на помощь мужу, но Данилов и Пангина удержали ее.

Доктор Юртаева вместе с Ирой помогли мужчине встать.

– Извините, – развел руками Данилов. – Я и подумать не мог, что вы прямо у меня за спиной стоять будете.

Пострадавший промычал что-то нечленораздельное, и Ира вывела его наружу – прийти в себя подальше от жены.

– Ноги отяжелели… – сказала пациентка. – И покалывает.

– Это в порядке вещей, – успокоил ее Данилов. – Боль уменьшается?

– Да, уже можно дух перевести… А на спину можно лечь?

– Можно, с катетером ничего не случится.

– Нет, – вдруг передумала роженица. – Я лучше посижу.

Она уселась на край кровати, поболтала ногами и удовлетворенно констатировала:

– Ой, хорошо как! Потягивает, но не болит.

– Ноги чувствуете? – спросил Данилов.

– Чувствую. – Пациентка даже смогла улыбнуться. – Только тяжесть небольшая. С ним все в порядке?

Последняя фраза была обращена к Ире, вернувшейся в зал.

– Все с вашим мужем нормально, не беспокойтесь, – махнула рукой Ира. – Я его в коридоре усадила. Отдохнет немного и вернется сюда. А вы, доктор, как – не зашиблись?

– Нет – Данилов сел на стул – наблюдать за пациенткой можно и сидя.

Сидеть было очень приятно, даже голова стала меньше болеть.

«Странное дело, – подумал Данилов, – работаю в стационаре, никаких носилок, никаких пробок, никакой беготни по этажам, а устаю не меньше, чем на «скорой». Возраст, что ли, сказывается?»

– Давайте посмотрим, как там наши дела, – сказала Юртаева, натягивая перчатки.

Роженица покорно улеглась на спину и закинула ноги в чистых носочках на держатели.

Данилов взглянул на часы, висевшие над входом. До конца субботнего дежурства оставалось всего ничего – правда, это не означало, что ровно в восемь часов Данилов встанет и уйдет. Он доведет роды до конца или, если они затянутся уж очень надолго, передаст пациентку доктору Ахметгалиевой и лишь после этого сможет уйти домой.

Данилов представил себе, как Ахметгалиева на его месте «отбрила» бы хамоватого мужа пациентки, и улыбнулся.

Выбрав удобный момент, когда в зале было очень шумно, Ира подошла к Данилову, склонилась к его уху и прошептала:

– Владимир Александрович, а легкий сотряс у мужа можно считать осложнением после эпидуральной анестезии?

– Нельзя, – столь же тихо ответил Данилов. – Зачем портить статистику? Да и мозгов как таковых у него нет. Так… губчатая субстанция.

Завтрак – кусок сыра, кусок ветчины, три крекера и кофе – Данилов съел в ординаторской под телевизор: главный врач роддома выступал на одном из местных телеканалов. Сидя в студии на фоне сменяющих друг друга фотографий интерьеров роддома, главный врач неторопливо и обстоятельно рассказывала:

– Московский роддом № 9 располагает ста семью десятью пятью «взрослыми» койками, из которых сорок две приходится на отделение патологии беременных, сто – так называемых «родовых» и двадцать семь гинекологических и шесть реанимационных. «Детских» коек сто, из них двадцать две койки – в обсервационном отделении, восемь коек предназначено для недоношенных детей, а еще шесть выделено в отделение реанимации новорожденных…

«Как будто отчитывается в департаменте, – подумал Данилов. – Начальственно-бюрократическую манеру разговора ничем не вытравить».

Молодой ведущий, видимо, тоже захотел оживить беседу; дождавшись намека на паузу в речи главного врача, он спросил:

– Ксения Дмитриевна, наших зрителей, а в первую очередь – зрительниц, готовящихся стать мамами, очень интересует: какие палаты в вашем роддоме? Есть ли среди них одноместные?

– Палаты в роддоме двух– и трехместные, а в коммерческом послеродовом отделении – одноместные, с отдельным санузлом и душем. В роддоме есть четырнадцать индивидуальных родовых боксов, оборудованных на одну пациентку и ее ребенка.