Байки кремлевского диггера
Шрифт:
Черт, какая жалость, что передать этот разговор в виде газетного интервью не удастся! – пронеслось в тот момент у меня голове. – Ну как вот, например, передать на бумаге этот особый юмор главы секретной службы?
Перед моим уходом Владимир Владимирович весьма профессионально попросил меня перечислить симптомы прослушки моего телефона. Выслушав, он удовлетворенно заключил: Ага. Проверим! На том и расстались.
Как только я шагнула за порог, на волю из мрачного здания КГБ, странный разговор с Путиным и необходимость что-то решать насчет обеда с ним моментально выветрились из головы. Навалились личные проблемы. У моей
И вдруг ресторанный антураж спровоцировал чудовищную аллюзию. Меня прямо-таки обожгла мысль об обеде с Путиным. Какой ужас! Как я могла согласиться, идиотка?! И как Путин вообще все это себе представляет: вот сидит красивая молодая женщина за столиком в ресторане, а напротив нее – директор ФСБ?! Хорошенькая парочка! Я огляделась: маленький фонтанчик, грот из камней, приглушенный свет – и ярко представила саму себя за нашим столиком не с моей милой Машей, а с Путиным. Какой позор!
В общем, домой я доехала уже в состоянии полного транса. Оставшись одна, я начала в деталях восстанавливать разговор с Путиным, пытаясь понять, что же ему от меня нужно и правильно ли я себя с ним вела. Все началось с того, что уже после интервью, когда я начала задавать главе ФСБ вопросы не для печати, он вдруг заботливо поинтересовался:
– Леночка, скажите, чем я вообще могу помочь вам в вашей работе?
– Чем-чем… Давать больше информации, конечно, Володенька! – не растерялась я.
– Может быть, мы можем организовать для вас постоянный канал информации? – из уст главного чекиста страны такое предложение в адрес журналиста звучало довольно двусмысленно. Именно поэтому я постаралась внятно перевести разговор из русла его профессии в русло моей.
– Разумеется, Владимир Владимирович, нам хотелось бы получать как можно больше информации. Знаете, у нас в газете есть отдел, который занимается преступностью и расследованиями, и, я думаю, они были бы счастливы, если бы ваше ведомство делилось с ними оперативными данными.
– А как мы можем сотрудничать лично с вами? – не отступал Путин.
– Вы же знаете – я политический обозреватель, меня прежде всего интересует, что происходит в Кремле. Но ведь вы же мне не станете рассказывать правду о том, что там, в застенке, происходит, правда?
Путин чуть заметно улыбнулся в ответ своей фирменной загадочной улыбкой Джоконды.
– Было бы просто отлично, – продолжала я, – время от времени получать от вас напрямую официальные комментарии по основным политическим событиям в стране. Но я же знаю, что вы на своей должности стараетесь держаться максимально аполитично. При том что ситуацию знаете, наверное, даже лучше многих в Кремле…
В этот момент путинская Джоконда разулыбалась еще довольнее.
– Поэтому из реальных моих пожеланий, – подытожила я, – остается одно: почаще видеться, чтобы вы хотя бы не для печати объясняли свое понимание расстановки сил в стране.
Вот тут-то директор ФСБ и сделал мне предложение, от которого отказаться было еще труднее, чем согласиться: пообедать вместе. Да еще и на День чекиста.
Я была в шоке. Конфликт чувства и долга во мне начался почище, чем в трагедиях Расина. Точнее, совсем наоборот: чувство говорило нет, а долг вопил yes!!!
С одной стороны, обедать вместе с кагэбэшником – западло. А уж праздновать с ним День чекиста – это вообще позор на всю жизнь. Мне ведь потом даже друзьям об этом рассказать будет стыдно!
С другой стороны, встретиться один на один, в неформальной обстановке с главой самого засекреченного ведомства страны и задать ему любые, самые откровенные вопросы – это ведь несбыточная мечта любого журналиста! И, наконец, это ведь просто круто!
После секундного колебания профессиональное любопытство во мне все-таки взяло верх:
– Отличная идея! Только, Володь, одна просьба: давайте не приурочивать это к вашему профессиональному празднику, а просто пообедаем и поболтаем, хорошо?
Когда я прокрутила все это в памяти, то осталась вполне довольна собой. Мне показалось, что я четко расставила все акценты и никакого недопонимания между нами возникнуть не должно.
Тем не менее какое-то неприятное предчувствие почему-то все-таки продолжало меня донимать. Да плюс к этому у меня впервые в жизни примерно на сутки появился какой-то необъяснимый страх разговаривать по телефону.
Чтобы избавиться от этой дурацкой фобии, я специально по телефону запросто рассказала всю эту историю Юле Березовской (которая совсем не родственница Бориса Абрамовича, а моя однокурсница, теперь, правда, по иронии судьбы, контактирующая по работе со своим знаменитым однофамильцем).
– Ты что, дура? Зачем ты рассказываешь мне все это по телефону, тебя же наверняка слушают! – завопила Березовская.
– А от кого мне теперь скрываться? Директор ФСБ и сам уже об этом знает! – расхохоталась я.
– Ты вообще понимаешь, что ты наделала? – тоном еврейской мамы запричитала Березовская. – Тебе директор ФСБ свидание назначил, а ты согласилась! Он тебе хотя бы нравится?
Через несколько дней, когда безобидно миновал уже и День чекиста, и вышло мое интервью с Путиным в Известиях, я с облегчением подумала, что никакого обеда не будет.
Но на следующее утро в моем кабинете в Известияхраздался звонок:
– Елена Викторовна? Владимир Владимирович Путин хотел бы пообедать с вами. Он предлагает завтра в два часа дня в японском ресторане Изуми на Спиридоновке. Вам подойдет это время и место? Прекрасно, спасибо! Владимир Владимирович будет вас там ждать!
Звонил Игорь Сечин, нынешний руководитель канцелярии президента, исполнявший в то время функции не только пресс-секретаря, но заодно, по сути, еще и денщика Владимира Путина.
Вот тут-то, когда эта авантюра обрела реальные очертания, я, наконец, не на шутку испугалась.
Единственным человеком, с которым я всерьез (и уже не по телефону) посоветовалась, был мой отец. Оптимизма он мне не добавил.
– Знаешь, Алена, Лаврентий Палыч Берия тоже вот так вот молоденьких девушек на обед приглашал. А потом их никто и никогда больше не видел…