Байки забытых дорог
Шрифт:
Девчонки засомневались, мол: – «А как же вступительные экзамены? И что, собственно, будем изучать в этом Университете?». Да, и вообще, они с Ногами неохотно общались – ног длиннющих, от макушки самой начинавшихся, простить никак не могли…
Выяснилось, что никаких экзаменов сдавать было не надо, мол, достаточно заявления о приёме. Да, и изучаемый предмет мог действенно пригодиться в хозяйстве – «Современный немецкий язык». Кроме всего прочего, процесс этот являлся абсолютно бесплатным, только за посещение библиотеки сущие копейки полагалось платить ежемесячно.
Они смотались
– Ни хухры-мухры! – восторгался впечатлительный Моисеич. – Фантастика какая-то! За два неполных дня закрыли все бытовые проблемы! Европа…
К вечеру Хрусталёв-младший вернулся из детского сада. Из его рассказа следовало, что дети целый день на лужайке рисовали и пели – под гитару тёти-воспитательницы, а в перерывах кушали, то ли пять раз, то ли – шесть, сбился со счёта.
– Я теперь по-немецки запросто могу разговаривать! – гордо заявил малыш, – Слушайте! Танте, их вилль туалетт! Танте, битте, шён цу битте! Ду ист – клюге кюю!
«Круто, конечно!», – Серый уважительно посмотрел на сына. – «Столько полезного узнать-выучить за один день…».
– Теперь всё в полном порядке! – улыбнулись Ноги. – Женщины и дети пристроены. Хоть завтра можно подавать документы на долгоиграющую визу, все основания для того имеются. Ну, а вы, мужички, решайте ваши визовые вопросы с Александром Фёдоровичем…
– Действительно, пора обсудить с ним некоторые важные вопросы, – согласился Серый.
В среду Сергей и Моисеич поехали в банк и здорово огорчились: денег на их австрийских счетах не прибавилось. Понятное дело, что тут же принялись звонить Аматову. Но его мобильный молчал, что тот партизан под пытками, а в офисе вежливо ответили:
– Александр Фёдорович уехал в Вену по важным делам. Вернётся только через несколько дней.
Не спалось Серому наступившей ночью, думы чёрные одолевали, сомнения нехорошие проснулись, пакостные…
Байка тринадцать четвёртая
Подснежники
Аматов объявился только через пять суток. А за время его отсутствия «переселенцы» познакомились с доктором Мюллером.
Дело было так. Серый с детьми шли с пляжа и, вдруг, из под забора-штакетника выскочила облезлая собачонка. Полаяла немного, а потом подло тяпнула сынишку Сергея за ногу и улизнула обратно, под штакетник. И, как назло, Моисеича рядом не было – поехал на экскурсию в городок Фельден. Как-никак, детский доктор – хотя и в прошлом…
Тут к ним подошёл австрийский старичок и заговорил на вполне сносном русском языке:
– Извините за беспокойство! Меня зовут – Карл Мюллер. Я доктор. Правда, психиатр. Но, всё же…. Я могу осмотреть вашего мальчика. Пойдёмте со мной. Здесь недалеко.
После недолгих раздумий, они зашли к доктору. То есть, в его большой и шикарный дом, окружённый разнообразными дизайнерскими наворотами: цветущими альпийскими горками, террасами, фонтанами и резными беседками.
«Не беден доктор Мюллер, совсем – небеден!», – отметил Серый.
Господин
– Всё нормально. До свадьбы заживёт…
Доктор напоил гостей чаем с австрийскими плюшками и немного рассказал о себе:
– Я русский язык изучал в России. В лагерях для военнопленных…. В сорок четвёртом мне исполнилось восемнадцать лет. Забрали в армию. Потом – с сорок пятого по пятьдесят второй – лагеря. В Коми ССР, на лесоповале…. Но я на русских не в обиде, нет! Многому научился в лагерях. На фронт уходил шалопаем. Вернулся – мужчиной…. Вы в суд будете подавать? Ну, на владельца собаки? Если что, я буду свидетелем. Можно отсудить тысяч пять-шесть долларов. Понимаю, что это мало. Но, всё же…
– Нет, обойдёмся без суда, – ответил Серый. – Неудобно, знаете ли, как-то.
– Узнаю русских, – улыбнулся старик, – «Неудобно» – так только русские могут. И говорить, и поступать…. Кстати, приходите ко мне в гости. Допустим, в воскресенье. С женой и друзьями. Посидим, поговорим. В карты поиграем…
В субботу вечером Серый и Ирина налепили русским классических пельменей и заморозили их в морозильнике – в качестве сувенира для австрийского доктора.
На следующий день, ближе к обеденному часу «переселенцы» – всем списочным составом – направились в гости. Старик встретил их на крыльце, рядом с ним стояла молодая девушка – очень печальная, словами не передать.
– Это – Мари, моя невестка, – представил доктор.
Позже выяснилось, что сын господина Мюллера, следовательно, муж Мари, несколько лет назад пропал без вести где-то в джунглях Центральной Америки.
Доктор очень пельменям обрадовался, а когда попробовал, то раскраснелся и ударился в воспоминания:
– Сколько же лет я не ел пельменей? Настоящих, русских? – глаза завёл к потолку, беззвучно шевеля губами. – Получается, сорок три года. Да, и русских людей – лет пятнадцать уже – не встречал…. Впрочем, обманываю. Две недели назад, в мою клинику…. Разве я не говорил, что являюсь э-э-э…, владельцем сумасшедшего дома? Частного? Нет? Являюсь! Очень хороший бизнес. Выгодный…. Рекомендую! Так вот, две недели назад в мою клинику привезли больного. Русского – по национальности. Очень редкий экземпляр. Безусловно, сумасшедший, но…. Сам написал историю, э-э-э…. Своего сумасшествия. Уникальный случай! Ко мне сейчас приезжают э-э-э…. Корифеи психиатрии. Чтобы посмотреть на этого больного…. Кстати, уважаемый Абрам! Я правильно понял, что вы врач? То есть, по своей первой профессии?
– Да, знаете, уж! – Моисеич от важности раздулся – не хуже иного фермерского индюка. – Когда-то меня считали самым перспективным детским педиатром славного города Ленинграда…
После этого Мюллер с Абрамом часа полтора трепались о врачебных делах, без устали байки профильные травили друг другу, позабыв о других собеседниках и собеседницах. Один бородатый анекдот герр Мюллер раза три просил Моисеича повторить: – «Везёт санитарка на каталке больного.
– Куда ты меня везёшь, милая Марья Ивановна? – больной спрашивает.