Баймер

Никитин Юрий Александрович

Антон возопил:

– Так это ж здорово! Не скоро это счастье кончится!!!

Он поглощал пиво так, что пришлось снова позвать Нюрку, с треском чистил рутилус рутилус хеккели, ее почему-то некрасиво зовут еще и тараней, чешуя летит во все стороны, лучи заходящего солнца просачиваются сквозь зеленую крышу листьев и звучно шлепаются на столешницу красными каплями. Я тоже чувствовал приятную забалделость, тело обмякло, живот выпятился, я сидел как орангутанг, из которого вдобавок вытащили все кости. Но и в таком орангутаненном, почти омедузенном теле мозг продолжал кое-как работать,

боролся с видениями, как я хватаю Нюрку за толстый зад, и когда я снова встретился взглядом с Кононом, в его глазах прочел то же самое.

Он тоже не забыл об игре.

Автобус проламывался сквозь ночь, как шахтерский комбайн через угольный пласт. Я видел впереди только блеск, это мои огненные мысли летят впереди. По сторонам мелькают, как фаерболы, фонари.

Затем трехмерный мир открытых пространств, глаза сразу начали хватать готовые куски для бэкграундов, что-то придется отрендерить, добавить поддержку теней от трех источников света… как вот от меня побежали тени от фонаря, рекламного щита и отъехавшего автобуса…

Едва слышные звуки музыки из открытого окна на шестом этаже, это же объемный звук, но с этим проблем не будет, а вот графика, меняющееся освещение, смена погодных условий, смена действий юнитов на разной местности, в разные времена года…

Дом надвигался, по сторонам расходились темные валы кустарника, подъезд все ближе, я же от первого лица, но иногда я переключался на вид со стороны и видел восторженного юношу с бледным лицом и горящим взором. Такой в прошлое время кидал бомбы в царя, а теперь вслепую прет на крыльцо, не видя развалившиеся ступеньки, ибо перед глазами флопсы, баги, фичи, спрайты, четыре миллиарда гигапикселей в секунду…

Шторы задвинуты плотно, еще и жалюзи опущены, но я вскочил с трясущимся сердцем почти сразу, едва голова коснулась подушки. Черт, за это время не выспится и цыпленок, но я чувствовал, как меня трясет от избытка бодрости, во мне сейчас все сто видов пляски святого Витта, а еще и спорят, какая из них рулез, а какая мастдай!

В прихожей чуть слышно скрипнул паркет, легонько щелкнул замок двери ванной. Это же надо подняться вровень с отцом, а он у меня жаворонок! Ну, пусть не чистый, а мутированный, полужаворонок, но в моем случае вовсе Чернобыль, когда от жаворонка рождаются совы!

Пока отец в булочную и обратно, успею в Интернет, а то старшее поколение бурчит, что в телефоне какие-то шорохи. В почтовом ящике емэйл от Аверьяна, пара новостей по железу, два письма с игровых сайтов, но везде одни и те же новости, пара рекламок… надо поставить защиту от спама, невесть как заблудившееся письмо из Австрии, предложение заработать, письмо от служителей Истинно Православной и Единственно Вечной…

Через пару минут замигал огонек аськи, по-щенячьи пискнуло. Ткнул курсором, там сразу побежали строки, где каждое слово пересыпано злыми гримасками: «Ты и не ложился? Я всю ночь пыталась с тобой связаться!»

Я быстро отстучал:

«Хорошее предложение!:-)))»

«Да пошел бы, озабоченный, – пришел быстрый ответ. – У тебя новая версия квик тайма есть? А то у меня гейма не тянет, апдейта требует!»

«Заходи, – отстучал я. – Да и новости есть…;о))»

«Занята, – прибежали строки, – а по емеле?»

«Мылом долго, – ответил я, – объемы растут. Цивилизация!»

«Тогда приду, – появились строки. – Только ко мне не лезь и не задирайся, я три дня буду злой и свирепой!»

«Не нравятся критические дни, – отстучал я, – смени пол».

Но аська уже отрубилась. Это значит, что минут через десять в прихожей прозвучит требовательная трель. И с какой бы скоростью я ни метнулся к двери, Нинель все равно язвительно спросит, спустил ли я воду в унитазе и почему так долго сидел, не веревку ли вчера проглотил, на которой хотел повеситься? Дело в том, что ей ни в какие дни не надо краситься, штукатуриться и даже дезодорантиться. Я сам удивился бы, увидь ее накрашенной. Если ей и краситься, то не подчеркнуть свою яркость, а приглушить, чтобы не пугать тех, кто привык к простушкам.

Пока Нинель заталкивает в сумку ушастика, без него не выходит даже в булочную, я дозвонился до Аверьяна. Аверьян еще в постели, но, когда я намекнул на сенсационные новости насчет игры, тут же зашебуршился, прохрипел спросонья: «Бегу!», в трубке запикало.

Нинель пришла позже Аверьяна, злая, как кобра. Оказывается, по дороге забежала в гастроном, у меня вечно кончается печенье и всякие вкусности к кофе, взяла ветчины для бутербродов, а там у кассы, представляешь, очередь, как в Англии во время бензинового кризиса!

– Ребята, – сказал я торжественно, – вы только сядьте… Я вам рассказывал краем уха, но щас попадаете!

– Твоя фирма, – предположила Нинель, – не развалилась!

Аверьян поддакнул:

– А тебе еще и жалованье накинули!

– Круче, – ответил я. – Сели? Теперь держись крепче. Щас родео…

И рассказал. Про Конона смолчал, да и не спрашивали, но про то, что мне дан карт-бланш набрать команду…

Нинель смотрела завороженно, как маленькая девочка на Деда Мороза с большим мешком за спиной. Аверьян сопел, щупал нижнюю челюсть, глаза то собирались в кучку, то расходились в стороны так, что мог читать обложки книг на противоположных стенах. Ушастик недоумевающе мигал зеленым глазом, кричал о своей готовности вместе с любимой хозяйкой разделать нас с Аверьяном, надрать нам задницы, размазать по стенам, оба моих компа тоже смотрели всеми индикаторами и, приставив большие виртуальные пальцы к виртуальным вискам RAMа, махали остальными…

Впервые мы не резались ни в «Хмельницкого», ни в «Аттилу», а вместо этого лазили по игровым сайтам, жадно считывали новости, а потом попросту копировали на хард, после прочтем, жадно интересовались анонсами и планами разработчиков.

К отцу явился неизменный Валериан Васильевич, с ним еще двое таких же до жути интеллигентных, мы слышали, как побренькал их тамтам, потом все выбрались на кухню. Нам тоже приспичило кофе, но мне не хотелось общаться с кроманьонцами, сейчас я на взводе, что-нибудь да брякну. Через полчаса, когда Нинель уже зевала во весь хорошенький ротик, двое вежливо попрощались и ушли, но так долго стояли в прихожей, что извылся даже флегматичный Аверьян.