Баймер

Никитин Юрий Александрович

Сергей хмыкнул.

– Эх… они не просто орут, но и демонстрируют, что добыли, пока мы жилы рвали на великой стройке. У них дачи, машины, огороды, а у нас только истертые в кровь ладони. А это, знаете ли, на простого человека действует. Всякий предпочитает дачи и огороды, даже я предпочту. Не бери в голову, шеф!.. Чой-то ты чересчур разобиделся на придурков.

Конон зло стукнул кулаком по столу.

– Да это только мы знаем, что они – придурки. Вы их тут зрите поодиночке, а я насмотрелся скопом, когда они все слетелись… И наслушался. Эти придурки, умело устроившиеся в жизни, вроде бы оппозиционеры власти, снова присваивают себе титул «интеллектуальная элита». Интеллектуальная элита страны,

а то и всего человечества! Именно эта интеллектуальная элита человечества в свое время умело и аргументированно доказывала Копернику и Галилею, что те несут бред о шарообразности Земли, эта элита высмеивала Колумба и Магеллана… Черт! Эта элита отличается от остальной части населения лишь тем, что копается в огородах. Еще тем, что сидит на ее шее и потому имеет больше времени для самоусовершенствования, но вот после такого самоусовершенствования она лишь любуется собой. И дает нам возможность любоваться собой на экранах телевизоров, с обложек журналов, слушать их бархатные речи о великой роли культуры, при этом тыкая в свою грудь не совсем чистым, но наманикюренным пальцем. Слава компьютерным богам, пока еще не лезут в Интернет! Компов боятся, к тому же страшатся и избегают подлинной гласности.

Сергей деликатно возразил:

– Ну да, избегают! Да они задницу вылизывают любому телеведущему… вон посмотрите, как лебезит и поддакивает, только бы пригласили еще! Как рассказывает, что его обижали при советской власти, «вырезали все лучшее», притесняли… хотя все знаем, что именно тогда они все и сумели устроиться, как нынешние олигархи!.. Писатель – не спортсмен, у писателя с каждым прожитым годом больше ума, мудрости, литературного мастерства. Или же надо признать, что они не писатели, а политики: свалили советскую власть, а писать-то не умели? И читали их за якобы крамольность, хотя власть издавала их массовыми тиражами? А вот сейчас пришел час истины? Эти ребята всегда умели прекрасно устраиваться при любой власти. Да, они были борцы против режима. Ну, я согласен на такой термин, хотя при том режиме им жилось в сотни раз лучше и финансово, и литературно, и слава была, и поклонение… Но вот режим пал. От них требуется теперь не имитация борьбы, а литература. Пришел Час Правды. Если вы в самом деле писатели, которым мешали писать, то – пишите!

Глаза его зло блестели, под кожей вздулись желваки. Я подумал, что Сергей явно сталкивался с этими «борцами», голос звучит чересчур рассерженно. Мне, к примеру, по фигу, кто из них борец, кто все-таки писатель.

– Ты верно заметил, – сказал Конон, – что больше всего имена этой интеллектуальной элиты звучали… кой черт, звучали – гремели во времена советской власти. Громче литавр прямо над головой. Эти интеллектуалы и сейчас живы, в добром здравии, но где их стихи? А ведь пала та ненавистная власть, с которой они якобы боролись! Кто в политику ушел, кто в торговцы, а большинство просто забились в норы и шипят уже не на власть, а на Россию.

Гриць сказал успокаивающе:

– Шеф… Да по фигу, что о нас думают эти мамонты! Даже динозавры допотопныя!

Антон добавил:

– Слесаря! Агрессивное большинство, шеф.

Конон рыкнул:

– Тупость агрессивного большинства всегда раздражает. Мы по привычке их называем слесарями, но слесари как раз уже давно в меньшинстве. Агрессивное большинство – это так называемые культурные люди. Они знают, что «они культурные», у них высшее образование, они ж Пастернака читали… или слышали о нем, они все одинаковы, как доски в заборе, что как раз и придает им убежденность в своей правоте: раз все покрашены одной краской, то их краска самая правильная! Вот и прут как танки на все, что хоть как-то отличается от их монокультуры. А «по фигу» нельзя, с этой лавиной все-таки надо драться. Нас мало, но мы люди,

а они… культурное большинство.

Сергей сказал, как припечатал:

– А большинство всегда не право. Всегда!

Я помалкивал, Конон явно раздражен, взвинчен, может быть, потому и пришел сюда, в общую столовую, а не велел подать обед себе в кабинет. Там останется со своими мыслями, в таких случаях нервы горят, как солома, а инфаркты рвут сердце пополам, а здесь мы его отвлечем, подергаем в стороны.

Антон бухнул:

– Шеф, мы не враги, как вы уже могли заметить. Что вас так расстроило? Скажите, мы этих гадов размажем по стенам вдоль всего Окружного шоссе.

Конон стиснул челюсти, затем вдруг нервно рассмеялся:

– Не поверите… Когда уже все сделали, все подписали, был банкет, все расслабились, разговор о том о сем, ничего важного, кто о погоде, кто о любимой собаке, а меня черт дернул за язык брякнуть про игры!.. Представляете? Наверное, чересчур крепкое шампанское. Ударило в голову, мозги вышибло начисто.

Молча все переглянулись. В самом деле, забылся Конон. Расслабился в нашем обществе, забыл, что вне его мир совсем иной. Прежде всего, за окном всего лишь последний год второго тысячелетия, а мы здесь все уже в третьем. А там, на этом банкете, даже не второе тысячелетие, а, может быть, вообще первое…

Сергей бухнул:

– На бумкомбинате?.. Куда слетелись издатели, а половина из них – неудавшиеся писатели? Да, шеф… не умеешь пердеть в лужу – не пугай аквалангистов.

ГЛАВА 9

Тарелки опустели, Нюрка с утроенной скоростью засновала за нашими спинами, и вот уже на пустой столешнице матово блестят запотевшими боками бутылки с пивом, высится кувшин с абрикосовым соком, даже с мякотью, буржуи, а для меня Нюрка принесла большую чашку с дымящимся, как вулкан, кофе.

Конон прихлебывал пиво, хмурился, внезапно сказал со злостью:

– Осточертело! Сосед по банкетному застолью, это тупейшее существо, сразу же начал смотреть на меня с полнейшим чувством превосходства, как только узнал, что я… ну, что знаю компьютерные игры. Полный идиот, разве что не мочится в штаны, но тут же… Эх! Почему мы, умнейшие люди, должны играть тайком? Почему в компьютерные игры разрешено только малолетним, да и то мамани следят строго, чтобы дитя побаловалось не больше получасика, а потом за «дело».

Я увидел, что на меня поглядывают все чаще, разговор же о компьютерных играх, кашлянул для солидности, заговорил как можно убедительнее:

– Во-первых, хорошо бы заменить само слово «игры» на что-то приличное. Ведь слово это поганенькое… А когда его используют, то обычно подленько что-то скрывают. Обычно позорное. К примеру, почитайте наших военных, вот уж дубы, которые никогда не сядут за компьютерные игры… У наших меднолобых что ни кровавое сражение, когда гибнут десятки, сотни или даже тысячи человек, то это просто нечто выИГРАнное или проИГРАнное. Пусть даже произнесут слово «сражение», но когда перед этим словом звучит «проИГРАнное», то как бы сразу навязывается нам, чтобы не воспринимали это серьезно. Игра ведь! А если выигранное, то опять же не спрашивайте о количестве погибших – игра! Это и в самом деле когда-то были игры… игры королей. Войны – игры королей.

Антон хихикнул:

– Вообще-то класс!.. Верно врезал, пацан. Я сам читал, как про Вторую мировую войну пишут: проИГРАнная Германией, выИГРАнная Россией и альянсниками. Ни фига себе игрулька: пятьдесят миллионов погибших… Пискаревское кладбище, концлагеря, Освенцим…

Конон кивал, сердито сопел.

– Точно. Сам никогда об этом не задумывался. Знаешь, а молодежь идет нам на смену не такая уж и тупая.

Меня слушали уже почти внимательно. Ободренный, я торопливо продолжил: