База 211
Шрифт:
Сэм опешил на некоторое время, и всерьез. Об этом он как раз и не думал. Или попросту думать не хотел. А зря. Действительно, если завтра в атаку на базу 211 пойдут предполагаемые русские? Что он-то, лейтенант Керши, станет тогда делать? Запрется в бараке или, еще того лучше, среди кастрюль Гуди? Или побежит сдаваться, вопя во все горло, дескать, пощадите, я союзник? И то, и другое отвратительно неприемлемо. Первое – потому что он не трус, и тем более не животное, чтобы равнодушно наблюдать. Второе – оттого что бессмысленно. И он уж точно не Иуда. Зачем могли явиться сюда коммунисты, разве только отсталому умственно не понятно. И щадить они вряд ли станут кого. Даже Сэма. Даже если поверят, и не уничтожат, то разве сможет он равнодушно взирать,
– Я буду с вами. И если нужно, то с оружием в руках, – твердо ответил Сэм. – Но не обольщайтесь и не принимайте на свой счет. С вами – не значит с вами лично, герр Ховен, и уж тем паче не на стороне рейха или СС. Я стану защищать конкретных и близких мне людей от действительной угрозы их жизням. Запомните, что я сказал. Мне равно неприятны и коммунистические цезари, и фашистские диктаторы, последние, кстати, намного больше. По вам я рыдать тоже не намерен. Хотя постараюсь, если смогу, чтобы вы уцелели в первую очередь. Командир нам необходим.
– Если бы мой объем легких увеличился даже в десятки раз, его бы все равно не хватило выразить, насколько же мне хочется хохотать. Поэтому от смеха я воздержусь, – на лицо Великого Лео явственно легла тень верховной суровости. – Вы предсказуемы, как расписание берлинских поездов в воскресное утро. То есть абсолютно. Кстати, я намерен раздать некоторую часть оружия. И если вы всерьез намерены отправиться завтра в вашу драконью пещеру, подберите себе что-нибудь в арсенале. Заодно и для Бохмана прихватите. Я уже отдал распоряжения Лис.
– Ваша Лис сидит на крыше и терзает ни в чем не повинную антенну. – Сэм, до этого словно утопавший в болоте, теперь смог вынырнуть на поверхность и глотнуть воздуха. Но все равно понимал, что Великий Лео его обошел неизвестно как по всем статьям. – Я бы предложил помощь, если бы с ее стороны…
– Оставьте Лис в покое, не просто так она сидит. А наблюдает окрестности. С антенной у нас все в порядке, в том смысле, что ни на пфенниг не принимает, и ну ее к чертям! Не об том сейчас забота. Но оружие возьмите. И вообще, вы бы шли, Керши. Спирту вы выпили, лояльность объявили, спор же на сей раз проиграли. Так что ступайте восвояси. Скоро ужинать пора.
Игер решил, у них все готово. Дальше ожидать – только терять время и накликать беду. Им вообще сказочно повезло. Словно здешних фрицев внезапно загипнотизировал неведомый фокусник, и они слепо выполнили чужую волю. Когда близнецы в бинокли увидели крейсерскую подводную лодку, выходящую в залив, то на минуту им сделалось не по себе. Этого никак ожидать они не могли, неприятный сюрприз, что и говорить. Залегли хотя и достаточно далеко, все равно смысл увиденного не мог быть иным. Но очень скоро оказалось, что мог, и очень даже. Субмарина вовсе не выполняла маневр устрашения, как раз наоборот, отступала, уплывала прочь, а с ней и основная часть населения базы. Оставалась лишь небольшая, жалкая кучка людей, к тому же вовсе не военных. Жаль только, что из «обращенцев» никто не отбыл тоже. Правда, потом Игер сказал, это очень хорошо. Иначе ищи свищи ветра в поле. А так уничтожат всех троих на месте и покончат дело. «Обращенцы» в руках нацистских выродков могут стать грозным оружием против мирового пролетариата и его защитников. Тем более негласный приказ им предписывал ликвидировать «обращенцев» в первую очередь, стереть с лица земли вместе с базой. Так что, вздумай те уплыть, пришлось бы штурмовать лодку. А это принесло бы сомнительный успех и могло погубить все предприятие.
Тили на всякий случай наведалась к сараю с катером. Очень близнецам хотелось проведать, что же там в пещере, из которой взялась лодка? Но сарай оказался печально пуст, один старый хлам и ничегошеньки интересного. Зато наблюдала, как фрицы плавали внутрь на резиновом ботике, стало быть, заразы,
– Они нас близко почуяли, вот и решили принять еще меры по безопасности. Недаром все же у них «обращенцы» хлеб едят, – подосадовал Игер на фашистскую ушлость. – Точно про нас знают. Как же иначе? Я видел, бородатый вынюхивал возле наблюдательной лежки. Так что на холм нам больше идти нельзя. И никуда нельзя. А пора браться за дело!
– Может, еще раз проверить? – на всякий случай спросила Тили. Не от лишней осторожности, но для порядка. Ей и самой невмоготу уж было таиться в скалах.
– Некогда проверять. Ты пойми, пройдет день-два – и нас начнут выслеживать. Они же внизу не совсем глупые. Вдруг захотят нанести удар первыми? Их больше, а на нашей стороне только фактор внезапного появления. На открытом пространстве мы их не одолеем.
– А если вообще не сможем? Ни ты, ни я, ни разу всерьез не дрались с оборотнями, – с некоторой тревогой сказала Тили, впервые назвав подобных себе и брату столь неприятным определением. – То есть так, чтобы до смерти.
– Ну, я думаю, против хорошей порции динамитной взрывчатки никакой «обращенец» не устоит! Особенно если не будет знать, что его поджидает, – глубокомысленно произнес Игер. – Когда доведется сойтись один на один, тогда и посмотрим. Чего заранее гадать?
– Давай, я пойду на станцию, а ты будешь отвлекать внимание, – этот спор Тили вела с братом не один день и никак не могла убедить, чтобы доверил более опасную часть работы ей.
– Нельзя. Ты легче меня и бегаешь быстрее, – привычно рассудительно ответил ей брат, он вообще никогда особенно не был способен на нежности. Впрочем, и на грубости тоже. – Если за тобой погонятся, проще будет оторваться. Встретимся после у нашей скалы.
По правде говоря, близнецы приготовились к операции уже давно. Произвести взрыв согласно придуманной ими тактике не казалось сложным делом. Но Игер терпеть не мог полагаться на кажущуюся благоприятность обстоятельств, все перепроверял десятки раз. Любая неудача, даже если оба они останутся живы, взбаламутит фрицев надолго. Самое скверное – вынудит врагов принять ответные меры. Пока на базе не знают, кто за ними наблюдает и зачем, на стороне брата и сестры ощутимое преимущество. Они лишатся его враз, едва только объявят собственные намерения. Если это объявление пройдет еще и впустую, главная цель их путешествия станет трудно достижимой.
Вот разве их план увенчается успехом, тогда, как говорится, совсем иная случится песня. Фрицам уж сделается не до розысков. А в бедламе переполоха волку всегда вернее таскать овец, чем под носом у овчарок.
Тили в это время думала совсем о другом. Но брату не говорила. Никогда вообще не говорила, он бы не понял. Хотя, конечно, всегда знал, как сильно дорог ей. Больше всех на свете, больше, чем Капитоныч, чем товарищ Карякин, который пусть и пытался ухаживать за Тили, но все равно был чужой человек. Даже больше, – о, кощунственная мысль! – чем сам Вождь. Она всегда и твердо понимала, что в страшных обстоятельствах, когда не случится выхода, легче погибнуть ей самой, чем увидеть смерть обожаемого брата. Он был для нее словно звезда, которую поэты иногда именуют путеводной для красоты слога, не осознавая, насколько порой банальные слова эти открывают истину. Брат вел ее за собой всю жизнь, будто за руку, будто зрячий слепого, они не расставались ни на день, и редко на час. Даже когда Игер в очередной раз влюбился и опять в медицинского работника, в сестру из травмпункта диверсионной школы, милую девушку Клаву Поморникову, назначал ей свидания возле закрытой полосы препятствий и дрался ради нее с Федякой из второй штурмовой группы. Все это были пустяки. Тили знала, никакая Клава не заменит ее для брата. И никто не заменит. Потому что они родные, одинаковые и неразлучные. А все остальные ничего про них не понимают и вообще понять не смогут, потому что другие. И никакой тайны в них не спрятано.