База-500: Ягдкоманда
Шрифт:
Когда-то Коровин часто заходил в этот кабинет. Поскольку начальник Иностранного отдела НКВД (именовавшегося после реорганизации в конце сентября 1938 года «5-й отдел 1-го управления Главного управления государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел ГУГБ НКВД») старший майор госбезопасности Пассов ничего не понимал в разведывательной работе, Коровин работал непосредственно под руководством опытного разведчика Шпигельгласса. Последний раз Коровин был здесь, когда ноябрьской ночью 1938 года ему позвонил заместитель начальника Иностранного отдела НКВД Шпигельгласс и попросил его срочно прибыть на службу. В кабинете Шпигельгласса, на этом самом месте, Коровина ждали двое вооруженных охранников.
Он сразу подумал, что это связано с Дорнером. Почему? Наверное, потому,
В купе мягкого вагона Коровин был один: майор госбезопасности Фролов, вместе с которым они должны были вернуться из Ленинграда в Москву, в последний момент был срочно вызван в Большой дом.
Дверь в купе вдруг плавно открылась и так же беззвучно закрылась. Коровин инстинктивно положил руку на подушку, под которую, сняв портупею с кобурой, по привычке засунул «наган» и поднял глаза на вошедшего.
— Август! — удивленно воскликнул он. — Какими судьбами?
Он сразу узнал Августа Дорнера, хотя тот был одет в длинное летнее пальто с поднятым воротником и надвинутую на глаза шляпу. Дорнер, немецкий коммунист, работал в Коминтерне и в Иностранном отделе НКВД. Он начал работу в ЧК еще в 20-х годах: попав в плен в Первую мировую, с восторгом воспринял идею Мировой революции и отдался ей со всем пылом 19-летнего юноши. Сражался в Сибири с белочехами в Интернациональном батальоне, был ранен. После излечения направлен на работу в ЧК. В начале двадцатых работал в Германии и чудом сбежал от расстрела бойцами бригады Эрхардта в Берлине. Коровин впервые встретился с ним во время командировки в Испанию в 1937 году. Дорнер был начальником оперативного отдела в штабе 11-й Интербригады, которая комплектовалась австрийскими и германскими добровольцами. В той же бригаде воевала его жена Магда — миловидная блондинка лет на пять моложе Августа. Коровин покинул Испанию осенью 1937 года, а Август и Магда остались там воевать за свободу испанского народа.
Коровин спросил:
— А как поживает Магда?
— Никак, — мрачно ответил Август. — Магда погибла в декабре прошлого года под Теруэлем. Там сложили головы многие мои товарищи. И обидно, что сложили их напрасно. Мы могли! И обязаны были отстоять Теруэль! Но когда этот предатель Кампенсино, — будь он проклят, мерзавец! — бросил 46-ю дивизию, которой командовал и за которую нес ответственность, то все дрогнули. И кто после этого сможет упрекнуть защитников Теруэля?! Когда командир бежит из осажденной крепости, то кто посмеет осудить бойцов?!
Август замолчал, достал из кармана пачку папирос и закурил.
— Да, там все не так просто, — отозвался Коровин и достал из портфеля бутылку грузинского коньяка, которую перед отъездом ему передал старый друг, ленинградский чекист Ваня Белый.
— Вот что, нам надо отметить встречу, — предложил Коровин, ставя бутылку на столик. — Сейчас позову проводника, чтобы он выдал нам стаканы…
— Нет! Ни в коем случае! — встрепенулся Август. — Я не должен ехать на этом поезде. Понимаешь? Поэтому будет лучше, если никто не будет нас видеть вместе. Допивай чай и тогда выпьем из твоего стакана по очереди.
Коровин допил чай, осмысливая сказанное Августом. Потом осторожно осведомился:
— Август, а что не так?
— Все не так, — мрачно ответил Август. — Меня отозвали из Испании месяц назад. Я сразу понял, что отзыв не сулит ничего хорошего. Понимаешь, Володя… буду откровенным: мы проиграли войну в Испании. Проиграли фашистам. Мы не оправдали доверия партии. И за это кто-то должен ответить. Вполне справедливо, что за это должны ответить те, кто фактически был на острие борьбы. В том числе и я, возглавлявший разведку и контрразведку 11-й Интербригады. Проигравший платит за все!
Он отхлебнул, не поморщившись, полстакана коньяка и продолжил, глядя в пространство:
— Мы имели в Испании хорошие возможности. Но проиграли по всем статьям. Безусловно, нам здорово подгадили троцкисты и анархисты. Особенно троцкисты. Их восстание здорово ударило по позициям республиканцев. Но и мы перегнули палку! Неужели все те пятьсот интербригадовцев из Четвертого Интернационала и ПОУМ, которых Андре Марти расстрелял на базе в Альбасете, были врагами?! Это какая-то чудовищная мания преследования, Володя! Да, возможно Андре Нин и был врагом, но ведь сотни расстрелянных в тылу могли принести пользу революции, сражаясь на фронте. При всех тяжелых обвинениях никто не посмел обвинить их в том, что они хотят открыть фронт фашистам! Так зачем надо было их снимать с позиций и расстреливать?! Чтобы Франко сказал нам спасибо?!
— Август, это линия партии: давать отпор и вести непримиримую борьбу с троцкизмом всегда и везде, — решительно заявил Коровин. — И не наше дело обсуждать линию партии.
Вера убежденного коммуниста быстро нашла слова. Август внимательно посмотрел на Коровина.
— А тебе никогда не приходило в голову, что линия партии может быть неправильна? — тихо спросил Август.
— Нет, — твердо ответил Коровин. Ему действительно никогда не приходило это в голову, потому что с такими мыслями невозможно ни жить, ни работать на пользу революции.
— А вот мне приходило, — поделился Август. Эта мысль явно была ему невыносима, потому что он поспешно добавил: — Я не снимаю с себя вины за все, что произошло! Действительно, коммунизм одержал убедительную победу на огромной территории от Днепра до Камчатки, а вот в маленькой Испании мы проиграли. Это вина тех, кто сражался в Испании: мы сражались недостаточно самоотверженно.
— Почему ты решил, что мы проиграли войну в Испании? — не выдержал Коровин. — Это тебе так кажется, узкий взгляд окопника! А я располагаю объективными разведданными. 16-го апреля этого года итальянское правительство решило вывести свои войска из Испании и заключило «джентльменское соглашение» с англичанами по этому поводу: англичане не препятствуют выводу итальянских войск, а Италия признает «статус кво» в Средиземноморье. Даже немецкий посол в очередной депеше высказал сомнение в победе Франко. Так что я не согласен с твоим мнением относительно победы фашистов в Испании.
— Ты не понимаешь… — тихо ответил Август. — Есть нечто, что страшит Сталина больше, чем победа Франко. Он больше опасается мирного договора между испанским республиканским правительством и Франко. Уж лучше пусть победит Франко, чем будет достигнут компромисс. Мысль ясна?
— Мысль вполне ясна. Только не понятно, какие факты лежат в ее основе, — медленно проговорил Коровин, цепенея от ощущения смертельности того, что он говорит.
— А факты тоже простые и вытекают из анализа информации. Летом прошлого года в моей 11-й немецкой Интербригаде собственно немецких и австрийских добровольцев насчитывалось не более двух сотен, то есть примерно десять процентов от общей численности бригады. Все остальные бойцы были призванными на службу правительством местными жителями вследствие чего боеспособность бригады очень сильно упала. А почему? Добровольцам обещали быструю победу над фашизмом, буквально за два-три месяца. А что в реальности? Войне не видно ни конца ни края. Прошлым летом командир 2-й итальянской Интербригады Паччиарди откровенно поднял перед командованием вопрос о роспуске итальянской бригады. Он сказал, что потери с каждым днем все больше, приток итальянских добровольцев все меньше, а испанское пополнение никуда не годится. И он был прав, черт возьми! Я читал доклад о состоянии Интербригад — так одних дезертиров на март 1938 года было около пяти тысяч! И это при том, что реально на фронте в это время сражалось около семи тысяч добровольцев из почти тринадцати тысяч числившихся по спискам. После прошлогодних июльских боев в Брунете базу Альбасеты буквально наводнили деморализованные дезертиры, и только жесткие меры командира базы полковника Белова предотвратили хаос. Но в испанском правительстве и руководстве компартии укрепляется мнение о необходимости убрать из Испании интербригады. Зачем — это понятно: подготовить почву для переговоров с Франко. Вот почему я с полной ответственностью заявляю: мы проиграли войну в Испании. И за это кто-то должен ответить! И я готов к этому. Меня отозвали из Испании месяц назад. Два дня назад я приехал пароходом в Ленинград. Едва сойдя с парохода, я почувствовал слежку. Я оторвался от преследователей и встретился с Ваней Белым. Ты помнишь его?