Беда по вызову
Шрифт:
Меня недолго томили одиночеством. Лязгнули замки и все те же двое молча повели меня по коридорам, если можно так назвать помещения, где на каждом углу били фонтаны, буйствовали тропические пальмы, а лестницы подпирали замысловатые бронзовые статуи. Меня завели в комнату, скорее всего призванную быть кабинетом. Размером она была с Колонный зал, поэтому, пока я шел, человек, сидящий за огромным столом оставался довольно долго для меня просто смутным силуэтом. Чем больше по мере моего приближения вырисовывались черты этого царька, над головой которого возвышалось кресло-трон, тем больше я чувствовал, что
Передо мной сидел Юрий Юрьевич Грач.
— Бизя, — буднично произнес он, — ты неправильно понял задачу. Скажи, где тело?
У депутата был по-прежнему холеный вид и хороший цвет лица, как будто я не присыпал его могильной землицей прошлой ночью.
— Какое? — прошептал я, с трудом приходя в себя.
— За которое тебе заплатили, — резонно произнес Грач.
Что они заладили, «где тело», «где тело»? Тело восседало на троне живое и свежее, как майская роза. Поменяло только шикарный костюм на удобную футболочку долларов за триста.
— Да вот же оно! — я театральным жестом указал на него. И заржал. Ржал я долго и заливисто, пока длинный не влепил мне под дых. Когда я прокашлялся, то убедился, что передо мной действительно живой Грач. Фантомы кровью не наливаются.
— Бизя, — повторил Грач спокойным тоном человека, потратившего немало времени и средств на освоение науки владения собой и теперь пытающегося применить свое умение на практике. У него неплохо получалось, только толстая жила пульсировала на виске, выдавая весь его душевный трепет. — Где же тело?
— Господа, мы с вами так будем очень долго разговаривать. И безуспешно. Вы знаете, кто я, где я и за что мне уплачено. А я не знаю где я, кто вы, и о какой плате идет речь. Тело какое-то. — Я пожал плечами и подивился своему красноречию. Но решил, что тактику выбрал верную. Пока им что-то от меня надо, а надо им, судя по распиравшим их эмоциям очень-очень, я буду жив и относительно здоров. А там посмотрим.
— Нет Бизя, долго разговаривать мы не будем, — все еще терпеливо поправил меня Грач. — Мы никогда не разговариваем долго. И денег зря мы не платим. Тебя попросили приглядеть за машиной и заплатили.
— Так и забирайте свою машину, — хмыкнул я.
— Где тело? — заорал Грач во всю мощь своих легких, наплевав на имидж крестного папы.
— Я же говорил, что разговаривать мы будем долго. Какое тело? — я изобразил вежливое терпение и сочувствие к проблеме собеседника. Ну что ему стоит сказать: «Мое тело, Бизя!» И тогда я всерьез подумаю, что ему ответить. Но он так не сказал. Тишина повисла такая, что я, наконец, осознал как далеко я от города, что рассчитывать не на что и выберусь ли я из этой переделки, зависит только от меня.
— Значит так, — сказал Грач парням — отведите его в «гостевую». Не поить, не кормить, в сортир не водить. Припомнит что-нибудь, пусть дверь попинает. Только пинать надо сильнее — очень плохо слышно, — и он очень нехорошо усмехнулся. Черт, на такой простой ход я не рассчитывал. Думал, будут бить, пытать, бесновать, допрашивать.
Они снова повели меня длинными, безвкусно шикарными коридорами. Единственное, что я мог пока сделать, это хотя бы приблизительно запомнить сложную географию этих холлов, комнат, лестниц и переходов. Хотя, вряд ли мне это пригодится.
Паршивые мысли лезли в голову. Если скажу куда спрятал депутата, скорее всего бесследно сгину и не попаду даже в сводку криминальных новостей. Если не скажу — тоже сгину, только чуть позже. Сазон будет названивать в милицию и морги, слушать все местные новости, включая на всю громкость старенький телевизор и радио на кухне. Он перестанет кричать по утрам «Внимание, рота, откинули одеяла на спинки коечек!» и чересчур наляжет на коньячок. Эта мысль меня доконала. Я, конечно, не Джеймс Бонд, но кое-что могу.
Я сделал вид, что оступился. Ствол в руках у короткого уперся мне в бок, но меньше всего он ожидал, что я рискну вырваться из их дружеских объятий прямо здесь, в доме. В этом не было никакого смысла. Я ногой ударил его в пах и одновременно головой наградил длинного в рожу таким ударом, что вряд ли он очухается, не прибегнув к трепанации. Выстрел все же прозвучал, но он только деранул мне штанину, не задев. Парни дружно осели на пол, как марионетки, у которых одновременно обрезали веревки, а я с такой скоростью рванул по коридору, что допустил непоправимую и непростительную ошибку, даже не попытавшись завладеть оружием. Пару лестничных пролетов, ведущих вниз, я преодолел в два прыжка, практически бесшумно, если не считать грохота дурацкой напольной вазы гигантских размеров, которую я все-таки задел. С вязочками на руках, которыми меня якобы обезопасили, я разделался, не сбавляя хода. Ребята явно не служили в спецвойсках и вязали только куклам бантики.
На выход, в лапы охране, бежать было бессмысленно, поэтому я осматривал все попадавшиеся мне на пути окна. Таранить их было равносильно самоубийству. Дворцовые габариты остановили даже такого большого парня как я. Тяжелые двери комнат не поддавались. Да, то что я сделал, было бессмысленно. Я бежал и какая-то дебильная фраза стучала в мозгу «Кто остановит бегущего бизона?» Кто остановит…
Еще поворот, еще пролет. Вокруг уже что-то происходило. Завыла сигнализация, топот и крики звучали по нарастающей, и почему-то послышались отдаленные звуки взрыва. Господи, неужели все это по мою душу? Навязчивая фразочка сменилась другой «Загнанных лошадей пристреливают». А Сазон приналяжет на коньячок и одинокими вечерами будет крутить свои вонючие самокрутки, тихонько матерясь под нос, не подозревая, что его шепот услышит даже глухой.
И тут я увидел приоткрытую дверь. Она была третьей по счету в этом коридоре и я даже замер на мгновение, чтобы понять, что это мне не мерещится. Удача омрачалась тем, что навстречу двигалась чинная дама, судя по кружевному переднику, горничная. Я не смог бы причинить ей никакого вреда. Она была возраста моей матери, со взглядом хорошо вышколенной прислуги. Причесочка, скромный учительский макияжик и готовность принять все как есть. Наверное, раньше преподавала политэкономию, а теперь прислуга слуги народа. Пусть зовет на помощь. Кто остановит… И я влетел в открытую дверь.