Бедная Настя. Книга 4. Через тернии – к звездам
Шрифт:
Оставшись один, он задумался: как все-таки несправедлива жизнь! Когда-то именно он разрушил счастье своего друга, отняв у него надежду на брак с Анной. Но Миша не только не держал на него зла — Репнин сумел пережить это горе и встретить новую любовь. И Лиза — он разбил ей сердце и стал виновником многих ее бед, отдав на растерзание подлецу Забалуеву, а потом окончательно и безжалостно растоптал остатки ее самоуважения и последние проблески симпатии к нему самому. И вот эти двое — отвергнутая любовница и несостоявшаяся невеста, и лучший друг, у которого он увел девушку и с которым стрелялся на дуэли, соединились. Они нашли покой и утешение друг в друге и счастливы, а он сидит у разбитого корыта, жалкий и одинокий… Так какого же черта он сидит?!..
Владимир вдруг понял, что судьба дает ему шанс сохранить достоинство и проявить свою дружбу.
Нельзя, чтобы Репнин и Лиза потеряли друг друга, едва успев обрести любовь. Он, Владимир Корф, не позволит подобной несправедливости по отношению к двум близким ему людям. Он может и должен помочь им спасти их прекрасное чувство. Пора уже перестать разрушать жизни и разбивать сердца — в его силах даровать им надежду на счастье. Он немедленно прошел к себе, умылся и сбрил щетину. Потом оделся — так же торжественно и элегантно, когда готовился сделать Анне предложение руки и сердца. Правда, теперь его дорогой и торжественный костюм напоминал ему убранство человека, приготовленного к своему последнему земному пути. Но вполне возможно, именно так и случится, если он осуществит задуманное.
Владимир вызвал колокольчиком Григория и велел ему заложить вторую карету, и, когда все подготовили, приказал кучеру: «В Гатчину! В загородную резиденцию Императора! И побыстрее!»
Корф решил добиваться аудиенции у Николая — он приносил себя в жертву. Жизнь без Анны была ему постыла и бессмысленна, она же ушла навсегда — Владимир знал твердость ее характера. Так пусть его несчастье послужит во славу любви его друзей! И кто-нибудь там, наверху, зачтет ему этот поступок…
— Да вы в своем уме, барон?! — вскричал Николай, когда Корф изложил ему суть своего прошения. — Вы что, Репнину — сват, брат? И потом, с чего вы взяли, что я соглашусь на ваше предложение?
— Я умоляю вас об этом! — воскликнул Корф.
Он застал Императора на выходе из Гатчинского дворца — Николай собрался на прогулку с женой и детьми. Владимир выждал удобный момент и преклонил колено перед Его Величеством, вызвав удивление царской семьи и явную досаду Николая. Дворянин, смиренно просивший о помощи в такой неподходящий момент, по всем правилам должен быть услышан и помилован.
Младшие дети Императора с интересом разглядывали коленопреклоненного Корфа, а девочки восторженно перешептывались — мужественный и благородный барон производил впечатление достойного, хотя и отчаявшегося человека. Ее Величество, узнав Корфа, нахмурилась, но, услышав, о чем идет речь, просительно взглянула на мужа. И Николай закусил губу — среди тех, кто окружал его в этот миг, не было ни одного, кто бы мог поддержать его или одобрить отказ, который уже крутился у Императора на языке.
— Но я не наказывал Репнина! — с раздражением произнес Николай. — Князю оказана честь вернуться в строй!
— Я не прошу вас нарушать этот строй, — убежденно произнес Корф. — Ваше величество, я нижайше умоляю вас позволить мне занять его место в действующей армии.
— Вам так недорога жизнь? — пожал плечами Николай.
— Мне дорого счастье друга и его любимой. Князь Репнин намерен жениться, и новое назначение лишает их возможности создать семью, — с почтением склонил голову барон.
— И я должен верить в искренность ваших слов? — с недоверием посмотрел на него Николай. — Вы, ничтоже сумняшеся, рисковали жизнью наследника престола, позволив какому-то цыгану ранить его, а сейчас пытаетесь убедить меня, что вас заботят здоровье и счастье князя Репнина! Лучше признайтесь честно: каковы истинные мотивы вашего поведения?
— Я движим только состраданием к судьбам близких мне людей, — гордо ответил Владимир. — И я не подвергал опасности Александра Николаевича, ибо в противном случае, он вряд ли остался жив и в прекрасном здравии. Единственное, что я не смог сделать — найти и наказать того, кто покушался на жизнь престолонаследника.
— Что ж, — миролюбиво кивнул Николай, — вы сами определили цену выкупа.
Арестуйте этого мерзавца, а я, так и быть, соглашусь заменить на вас князя Репнина.
— Я сделаю все, что в моих силах! — пообещал барон.
— Сделайте больше! — усмехнулся Николай и знаком велел ему встать.
Поклонившись Императору, садящемуся в карету, Корф отошел в сторону, дожидаясь, пока императорская чета с детьми уедет, а потом бросился к своему экипажу и — в путь!
Вернувшись в имение, он переоделся и, не давая себе ни минуты расслабления, отправился на поиски цыган. Как оказалось, табор все еще стоял в лесу близ границы его имения с забалуевским. Но стоянка эта была скорее вынужденной — табор находился под арестом на время разбирательства по поводу нападения на члена императорской фамилии. И Корфу пришлось дать взятку исправнику, осуществлявшему надзор за цыганами, чтобы получить разрешение на проезд.
Цыганский барон принял его с недовольством и поначалу разговаривал сухо.
— И даже не проси, барин, мы своих не выдаем, — покачал головой цыган в ответ на просьбу Владимира позволить ему увезти Червонного.
— Он подверг опасности табор и покушался на жизнь наследника престола! — убеждал его Корф.
— Никто не совершенен, — грустно улыбнулся барон.
— Но ты же должен понимать, — настаивал Владимир, — что жандармы не дадут тебе жизни. Я не уверен, что однажды за вами не приедут и не отправят по этапу в Сибирь. И тогда уж точно — прощай воля и забудь о свободе!
— Каждому — свое, — пожал плечами барон. — Противиться судьбе — все равно, что прыгать в бурную реку со связанными руками и ногами. Все равно потонешь.
— А как же справедливость? — не уступал Корф. — Ведь ты и сам знаешь, что Червонный виновен!
— И ты хочешь убедить меня в том, что предательством одного из нас я куплю себе и своим людям свободу, и мы сможем жить долго и счастливо, не оглядываясь в прошлое и честно глядя своим детям в глаза? Разве этому учит вас ваш Бог?