Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

Гилберт Майкл

IV

Тысячью миль южнее.

Хотя была еще только средина марта, итальянское солнце уже изрядно пригревало. Сержант Россо из участка карабинеров в Аруджи, округ Флоренция, потел и ругался, толкая свой черный велосипед на крутой подъем из долины Арно к деревне ля Чиччола.

Было воскресенье и была фьеста; один из многих праздников, которыми испещрен итальянский католический календарь. В участке в Аруджи на обед кроме спагетти была еще баранина, - пальчики оближешь, и даже изрядная порция сыра. И вино. Так что с сержанта Россо так и лило.

Но он

терпел. В его терпении была изрядная доля гордости. Не каждый день к ним в Аруджи приходит просьба о помощи от английской полиции. Это был вопрос престижа. И, кроме того, сержант Россо был большим другом Англии. Ведь он сражался в сорок четвертом году в рядах партизан. И это он внес свой вклад в победу в сорок пятом. И даже тот велосипед, который он толкал перед собой, позаимствовал когда-то во взводе связи Его королевского высочества.

Так что как ни лило с сержанта Россо, он настойчиво карабкался дальше.

Наконец он добрался до решетчатых ворот и белых стен виллы Карпеджо и через пять минут уже вел официальную беседу с синьорой Бонавентура. Показал ей фото и визитку. При взгляде на фото синьора Бонавентура улыбнулась, при виде визитки огорченно цокнула языком. Конечно, она узнает фотографию. Это мистер Смоллбон, который в отличие от других англичан, с которыми она была знакома, был среднего сложения. Никаких шести футов в высоту и ярда в ширину, как большинство его земляков. Просто нормальный человек, едва не меньший, чем итальянец. Но чтобы утверждать о себе, что он владелец ее дома! Взглянула на визитку и снова надулась. Конечно, он провел здесь прошлым летом несколько недель-может быть, месяца два максимум. Ходил по флорентийским галереям и накупил уйму керамики сомнительных достоинств. И с той поры она его не видела и не слышала о нем. Зачем сержант вообще пришел? Так синьор Смоллбон умер? Санта Мария! Но мы все там будем.

Тысячью миль северней.

Сержант Пламптри посетил секретаря лондонского епископа. Коротко рассказал об истории, которую упомянул преподобный Юстас Эвандер. Секретарь его успокоил. Священник, которого касалось то дело, служит теперь миссионером в Китае; уже год как его нет в Англии.

Сержант Пламптри поблагодарил. Эта версия с самого начала не казалась ему слишком многообещающей, но попробовать стоило.

Между тем коллега сержанта Пламптри, сержант Элверс, отправился на вокзал Чаринг Кросс и провел там утомительный час в кабинете начальника. Всем кассирам, которые работали утром в пятницу 12 числа, была предъявлена фотография Маркуса Смоллбона, и все в один голос заявили, что так выглядят тысячи людей, и что они не могут ручаться, что он покупал в тот день билет куда-то в Кент. Потом сержант Элверс повторил эту процедуру на вокзалах Лондон Бридж, Ватерлоо и Виктория. Главная проблема была в том, что во всем Кенте не было станции, которая именовалась бы Стэнтон или Стэнкомб.

В Мэйдстоуне сотрудник кентской полиции, вооруженный подробной картой, историей графства и другими полезными пособиями, составлял список. Стэнкомб Певерил, Стэнкомб Бассет, Стэнком Ирлс, Стэнкомб Хаус, Стэнком-ле-Марч, Стэнком Хит.

И так колесики вертелись, веретена жужжали и сеть все росла.

V

–  Финансовая сторона на первый взгляд в порядке, - докладывал вечером Хофман.
– В соответствии с договором вся чистая прибыль фирмы-в том числе и всех фирм-филиалов-делится на десять равных частей. Их них четыре доставались Абелю Хорниману, три-Берли и три-Крейну. Доля Абеля Хорнимана ныне переходит к его сыну, который, насколько я знаю, единственный исполнитель последней воли и единственный наследник.

–  А остальные компаньоны-Расмуссен, и Окшотт, и прочие?

–  Они на жаловании.

–  Ага. И сколько же составила чистая прибыль за прошедший год?

–  После уплаты всех налогов, - Хофман заглянул в свои заметки, - почти десять тысяч фунтов.

–  Это совсем немного, вам не кажется?
– заметил Хейзелридж.
– Значит, Абель получил-подождите-меньше четырех тысяч. И притом должен был содержать свой огромный дом в Кенсингтоне-а я слышал, что у него еще и дом в деревне.

–  Поместье в Кенте, - поправил Хофман.
– Можно сказать, небольшая ферма, две-три сотни акров.

–  М-да. Я полагал, что он зарабатывает куда больше. Как все это выглядит по сравнению с доходами десятилетней давности?

–  Медленный, но заметный спад. В 1938 чистая прибыль была около пятнадцати тысяч.

–  Но, я полагаю, он был платежеспособен?

–  На такой вопрос я сразу не отвечу, - осторожно сказал Хофман.
– Мог иметь долги, о которых мы ничего не знаем. Но я полагаю, что скорее всего был.

–  Есть какие-то реальные сомнения по этой части?

–  Дом в Кенсингтоне и поместье в Кенте все в долгах. Несомненно, при нынешних ценах на дома и земельные участки ипотеку он выплачивать мог. Но только-только.

–  А другое имущество?

–  Только текущий счет в банке. Как я говорил, на этом этапе трудно пока сказать точно. На сегодня в банке около четырех тысяч фунтов.

–  Гм.
– Все это явно не соответствовало представлениям Хейзелриджа о старшем партнере известной адвокатской конторы.
– Вам это не кажется странным? Точно знаете, что нет каких-нибудь ценных бумаг, каких-то инвестиций?

–  Не нашел ни следа, - подтвердил Хофман.
– Большинство позиций его банковского счета пояснений не требует. Доход из прибыли фирмы, регулярные расходы по хозяйству, расчеты с поставщиками, клубные взносы и так далее. Все учтено весьма методически. И еще ежеквартальные выплаты в сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов, которые я не могу объяснить. Видимо, страховой взнос.

Хофман был здесь не для того, чтобы высказывать комментарии или догадки. Его интересовали только факты. А цифры и есть факты. Их можно собрать и привести в должный порядок; их можно складывать и вычитать. И когда - нибудь потом кто-то скажет, каков конечный результат. Но не мистер Хофман.

–  Я скажу вам прямо, - начал Хейзелридж, - что хочу знать, не растрачивал ли Абель Хорниман деньги своих клиентов. Вы же знаете, нам сразу пришло в голову, что он мог растратить деньги из вполне конкретного источника-из наследства Ишабода Стокса. Если окажется, что там все в порядке, я хочу знать, как обстоит дело с остальными фондами, которыми он управлял, и с наследствами, опекуном которых он был. Со всем, откуда мог черпать чужие деньги.

–  Нынешняя система учета в юридических фирмах, - заметил Хофман, - была разработана для того, чтобы воспрепятствовать такого рода мошенничествам, и уж если не помешать, то легко раскрыть. Уверяю вас, если где-то что-то не в порядке, очень скоро мы это узнаем.

–  Не сомневаюсь, - кивнул Хейзелридж.
– Но не забывайте, что мистер Абель Хорниман был знаменитым юристом. И что он был человеком методичным и пунктуальным.

Хофман ничего не ответил. Сам он тоже был человеком методичным и пунктуальным, но не считал нужным напоминать об этом.