Бедный Павел
Шрифт:
Из хорошего в этой связи было только инициатива Ломоносова, который принес мне проект мер по увеличению населения страны. Очень дельная вещь оказалась. Михаил Васильевич разобрал по деталям все причины малой рождаемости и большой смертности и предлагал для решения этих проблем целый ряд конкретных мер. Значительная часть мер должна была быть предпринята церковными властями, и лишь немного относилась к собственно административным функциям.
Изменения в церковной жизни, которые он предлагал, были достаточно значительными, но действительно необходимыми и были в русле моих собственных идей, которые я уже долго обсуждал с Левшиным. Однако принять меры по изменению правил брака и монашеской жизни, смещению дат постов и изменению обычаев народа волевым порядком в настоящих
Административные же меры по снижению налогов и создание сети медицинского обслуживания по всей стране невозможно было осуществить ввиду отсутствия необходимых ресурсов, как банально финансовых, так и просто человеческих. А уж решение об уменьшении угнетения крестьян так вообще лежало вне направления мысли данного собрания.
Так что, мечта Ломоносова вынести его проект на решение Уложенной комиссии оказалась нереализованной. Мы с мамой отказались от этой идеи: мало того, что его проект, безусловно, был бы отвергнут, так ещё и мог вызвать в адрес ученого вспышку всеобщего негодования.
Однако для меня этот труд стал одним из тех наборов мер, которые необходимо внедрять при первой же возможности. Людей нам катастрофически не хватало. Маме этот труд понравился, а после обсуждения его со мной и Платоном, она даже высказала мнение, что такого хорошего разбора ситуации и подбора мер для решения проблем она ещё не видела, и все работы иностранных авторитетов никак не сравнить по уровню с работой Ломоносова.
За этот труд стал наш академик статским советником и бароном. Конечно, официально он получил все эти блага за великую пользу делу науки российской, а проект мы убрали в стол. Мама очень хотела его наградить за его труды. Таким образом, его авторитет в нашей науке поднялся до небес.
Я всё-таки, пусть и избегал самих заседаний, но посещал Уложенную комиссию, показывая расположение Императорской фамилии к самой затее, на сами собрания ходили мои приятели-янычары — держать руку на пульсе всё-таки надо было. Я же совмещал неприятное с полезным: пользовался возможностью и общался с депутатами, самостоятельно нащупывая реальные болевые точки современного мне общества.
Я увидел дикие нравы и полное отсутствие образования. Это относилось ко всем слоям правящего класса: чиновники и духовенство не умели даже нормально общаться с людьми, а помещики, кроме того, ничего не понимали в ведении сельского хозяйства. Всё управление сводилось к требованию посылать войска по первому требованию дворян, а мысли о повышении доходов сводились к необходимости наращивать угнетение крестьян. Неудивительно, что подобное общество могло, и должно было, рождать монстров, подобных Салтычихе [58] .
58
Дарья Салтыкова — (1730–1801), известная также как «Людоедка», помещица, известная как серийная убийца около восьмидесяти собственных крестьян. Дело было столь громкое, что избежать наказания ей не удалось. Была осуждена и закончила свою жизнь в тюрьме.
Там я познакомился ещё с одним Григорием — Потёмкиным. Я про него ничего толком в прошлой жизни не знал: слышал про потёмкинские деревни и броненосец. Так что я был изначально несколько предвзят, так как думал о нём, как о неудачливом маменькином фаворите, склонному к показухе и очковтирательству.
Однако я увидел молодого парня, активного участника переворота против Петра Федоровича — он был одним из главных виновников перехода на нашу сторону Конной гвардии, который не нашел себе места во взрослой жизни. Ломоносов про него рассказывал, что он был одним из лучших студентов университета, очень неплохим поэтом, но вскоре Потёмкин все внезапно бросил и ушел в армию. Потом он и там всё бросил и никак не мог решить, чем же ему заниматься. Человек он был не бедный, так что мог себе позволить валять дурака. Но при этом, Григорий стремился приносить пользу России, он и искал то самое место, где сможет это сделать.
Я предложил ему перейти
И мягко скажем, пришли в ужас… Даже при учете того, что депутатами были наиболее состоятельные и интегрированные в правящую элиту люди, их мнение о методах и практике управления в этих землях было крайне негативным. А уж что говорили их сопровождающие, с которыми побеседовали люди Пономарева… Им передали одну из челобитных, тайно привезенных в столицу, с целью вручить какому-нибудь важному лицу.
После того, как я прочел эту челобитную, вырисовалась картина реального беспредела в отношении окраинного населения империи. Даже в блаженные 90-е на нашем Дальнем Востоке центральная власть такого себе не позволяла, ибо такие наглецы были бы банально убиты, причем при полном согласии местных.
Причем башкиры, казаки, да и татары уже отчаялись получить адекватную реакцию руководства страны, в связи с этим явно назревал мятеж. Даже целая серия мятежей, как под экономическими, так и под социальными, а самое опасное — под национальными лозунгами. Для меня, привыкшего читать между строк в общении с персоналом, региональными властями и партнерами, это было очевидно. Но и Потёмкин это заметил и заметался, не понимая, что же делать.
На память пришла крестьянская война Пугачева [59] и Салават Юлаев [60] . Похоже я сейчас являюсь свидетелем начала этого. А если мятеж в этот раз дойдет до Казанской губернии, где татары тоже готовы присоединиться к восстанию? А если мятеж дотянется до русских крепостных? Если с ними такая ситуация здесь, в центре России, то что творится там? Взрыв может быть не слабее того, что случился при Николая II… Так что, вариант оставаться всего лишь свидетелем этого процесса мне категорически не подходил.
59
Емельян Пугачев — (1742–1775) донской казак, предводитель крестьянской войны 1773–1775. Выдавал себя за императора Петра III.
60
Салават Юлаев — (1754–1800) знатный башкир, сподвижник Пугачева, руководитель восстания башкир.
Я пошел к маме и попросил отправить меня на заволжские земли с целью снять нарастающее напряжение и навести порядок. Мой юный возраст — мне же исполнилось всего тринадцать лет — её пугал, но я рассказывал всё в таких красках, при этом ссылаясь на мнение Потёмкина, да ещё и Теплова, который обладая опытом работы на окраинах, прекрасно понял ситуацию и среагировал на эту историю очень мрачно. В общем, объективно, у императрицы других вариантов уже не оставалось. К тому же я выглядел старше своего возраста, и мой авторитет при общении с людьми уже никто не оспаривал.
Она, правда, захотела сама отправиться в проблемную зону. Это была её давняя мечта — проехаться по России и посмотреть города и деревни страны, вверенной ей провидением, своими глазами. Но я отговорил её, пеняя на общую неустроенность государства и разногласия в правительствующем классе, которые могли бы при фактическом отсутствии государя во главе Правительства, привезти к смене власти. Прецеденты имелись.
Ранее существовала практика отправки для решения этих вопросов комиссий во главе с генералами или сановниками средней руки, но их деятельность практически всегда вызывала обратный эффект, вызывая рост недоверия к центральным властям. Так что визит наследника, по сути, оставался, чуть ли не единственным способом снять напряжение. Мы начали формировать состав и определять необходимое обеспечение этого вояжа.