Бедный Павел
Шрифт:
На выходе, мы должны были через несколько лет получить значительное количество как артиллеристов, которые повысят качество и управляемость нашей армии, так и инженеров и медиков, которые, конечно, будут считаться военными, но будут работать и в мирной жизни, не вызывая острой ревности имеющихся специалистов.
Миних, естественно, проработал и создание новых пехотного и кавалерийского корпусов, а следом, напрашивалось и военно-морское училище, но тут и денег для подобных целей было явно не достаточно, да и пытаться снять статус элитарности с общего военного образования пока было очень рискованно.
Создание Лицея для дворян, учрежденного отдельным Указом, тоже не должно было вызвать сложностей в обществе. А нам требовалось обкатать систему образования молодых бедных дворян для дальнейшего
Понятно, что важнейшими дисциплинами для формирования государственной идеологии, которую мне хотелось привить выпускникам, были общественные. Вот тут мы столкнулись со сложностями. Если с географией проблем не было изначально — картография уже была, написать нормальный учебник было просто, то вот с историей и обществознанием…
Нет, проект учебника истории был, Ломоносов с коллегами постарался, он вышел вполне логичным и правдивым, но вот без обществознания это было очень слабо. Без духовной составляющей такие вещи не работают! Ломоносов, конечно, пытался, но вот не выхолило у него. Мысли были правильные, но не зажигали.
Помог, Левшин — он подключился к работе сам, а главное, он нашел иеромонаха Макария Сиднева. Сиднев был из донских казаков, причем старой веры. Он сознательно перешел в Никонианскую церковь [41] для сближения позиций церквей, и оказался очень хорошим богословом и оратором, наполненным мыслями, близкими нестяжателям [42] . Левшин вытащил его из Псково-Печерского монастыря, куда его сослали за противоречащие официальной линии церкви труды.
41
Русская православная церковь, после реформ Патриарха Никона
42
Нестяжатели, или заволжские старцы — монашеское движение в Русской православной церкви конца XV — первой половины XVI веков, выступали против монастырского землевладения. В этом вопросе им противостояли иосифляне. Данный спор, окончившийся победой иосифлян, имел важное значение для Русской церкви.
Оказалось, что Макарий — один из тех людей, которые просто горели во славу Божию и благо России, и вот именно он, опираясь на труды заволжских старцев, исправил и дополнил эти труды Ломоносова и компании, сделав из них краеугольный камень нового воспитания. Вышли потрясающие учебники, которые просто заставляли почувствовать величие России и необходимость ей служить, не щадя живота своего. Они пропагандировали необходимость человеческой личности стремиться к совершенству, идти твердым шагом в Царствие Божие, защищая отчизну свою.
Я, конечно, не надеялся, что даже такие потрясающие по таланту и силе, труды способны изменить человека, но подвинуть его к правде он все-таки должны были.
Я никогда не был идеалистом и прекрасно понимал, что сложившееся на настоящее время мнение о том, что достаточно дать людям хорошее образование, и они сразу начнут заботиться о достатке государства — откровенно утопично. Но внедрение нового обучения должно было установить некую базовую программу большинству выпускников новых школ.
Единственное, я опасался (и мои страхи в значительной мере разделял Миних) того, что молодые дворяне, не прошедшие армейскую школу и ставшие чиновниками, не будут достаточно лояльными государственной власти и достаточно сплоченными для противостояния традиции воровства чиновников.
Так что я убедил авторов проекта и маму в необходимости предусмотреть для лицеистов по окончании учебы трехгодичную службу в качестве младших офицеров в армии. Для чего программа была отягощена военными дисциплинами. Это давало нам возможность дополнительно протестировать программу для будущих общевойсковых училищ, от создания которых в будущем я никак не собирался отказываться.
Только по окончанию этой службы курс считался законченным, и дворяне могли определять своё будущее. Как-то отменять или даже ограничивать выпущенный Петром III манифест о вольности дворянской мы пока не могли. Но тот факт, что на государственный кошт [43] готовы были идти только малоимущие дворяне, давало надежду на то, что через несколько десятков лет именно эта группа сформирует костяк чиновничества и резко усилит управляемость государства.
Значительно более резкое неприятие в обществе, по нашему мнению, должно было вызвать реформирование в Петербурге академической гимназии. В ней мы собирались значительно увеличить количество учеников, причем там должны будут учиться дети любых свободных людей. Обучение там должно было быть разделено на два уровня. Причем, если на низшем — преподавать будут только начала математики и грамоты, то, для наиболее талантливых, уже на следующем уровне, предусматривался значительно более значительный набор предметов. Предполагалось, что выпускники гимназии будут обладать достаточным набором знаний для работы чиновниками или приказчиками у купцов и промышленников. Для выпускников гимназий также предполагалась обязательная служба в армии.
43
Расходы на содержание
По сути, выпускники гимназии из простых людей и выпускники лицея — дворяне, выходили в мир на одинаковом образовательном и социальном уровне.
Однако реформирование гимназии в обществе прошло практически незамеченным — во-первых, это было какое-то малозначительное изменение порядков в уже существующем заведении, а во-вторых, Лицей и новые военные корпуса отвлекли внимание от столь незначительного факта. К тому же в Лицей были приняты мои янычары [44] , как начали называть в обществе моих приятелей, ибо они за время, проведенное в моем обществе, нахватались идей просвещенного правления и сдружились до такой степени, что практически не появлялись на людях порознь. Я же постоянно посещал занятия то в Лицее, то в корпусах, поднимая значение учебных учреждений, набираясь новой информации, ну и формируя авторитет уже свой собственный.
44
Солдат турецкой регулярной пехоты, сформированной из христианских детей и юношей, изымаемых из своих семей и воспитанных в строгих мусульманских традициях.
«Quid proxima, quid superiore nocte egeris, ubi fueris, quos convocaveris, quid consilii ceperis, quem nostrum ignorare arbitraris? O tempora! O mores!» [45]– Алексей Лобов всегда повторял речь Цицерона против Катилины, когда волновался, она его успокаивала и заставляла мысли двигаться более упорядочено. А сейчас он волновался и очень. Но решающий момент приближался — Ломоносов уже подходил к нему.
— Здравствуй, Алеша!
— Здравствуйте, Михаил Васильевич!
45
Кто из нас, по твоему мнению, не знает, что делал ты последней, что предыдущей ночью, где ты был, кого сзывал, какое решение принял? О, времена! О, нравы! (лат.) — Цицерон. Первая речьпротив Луция Сергия Катилины.
— О чем ты хотел поговорить, Алеша?
— Я хочу получить Ваше благословение на поступление в артиллерийский корпус, Михаил Васильевич! — он смог все-таки сказать!
— В артиллерийский корпус? Но, почему, Алеша?
— Я считаю, что каждый дворянин должен защищать отечество своё!
— С этим я не спорю, Алеша! Я о другом, почему в артиллерийский корпус? Мне кажется, что тебе более бы подошел Лицей! Тебе же надо заниматься наукой, а никак не муштрой! Тем более что все выпускники Лицея должны будут отслужить в армии.