Бег на трех ногах

Кроуфорд Чарльз П.

– Никогда, – ответил Брент.

– Хуже не придумаешь. Через две минуты ноги болят, как будто палкой побили. Я и одного круга не сделал, а ноги уже стало сводить. Немножечко распрямился. А он опять орет. Через три круга чувствую – сейчас упаду. Немножко сбавил ход. «Быстрее! – кричит учитель. – Двадцать кругов!» Может, конечно, я поступил глупо, но я тоже как рявкну: «С огромным удовольствием, дерьмо собачье!» Гляжу – он мчится на меня, и вид как у разъяренного вепря. Съежился я в ожидании трепки. И тут мне как в бедро вступит, даже в глазах потемнело! Упал я и такой вопль издал. «Вставай!» – рявкнул учитель. А я не могу. Схватил он меня за шиворот, как рванет вверх.

Я даже повис у него в руках. Ну и здорово он разозлился. «Что вы сказали, мистер Хьюз? – кричит, – Повторите, что вы сказали?» Открыл я рот, а звуков не получается. Боль адская. Учитель меня отпустил. И я опять упал. А он, видать, парень с головой, сразу раскумекал, что я не от смеха катаюсь. «Что случилось?» – спрашивает он совсем другим тоном. А я как онемел. Ну, он кого-то из ребят за «скорой» послал. Меня отнесли в канцелярию. Мать приехала раньше «скорой». Удивляюсь, как это ее застали дома. Они ей, наверное, по телефону ничего не сказали. Потому что она вошла и с ходу давай ругаться, что я еще такое натворил. Я старался не показать ей, как больно, но видно, не очень-то получалось. Потом она всю дорогу в больницу всякие нежности сюсюкала. И даже сказала, что подаст на школу в суд. Ну, а я всю дорогу молчал. Так вот я и попал сюда. И уже торчу здесь целых три месяца.

– Да, Кирк, ужасная история. Какую же боль ты вытерпел! – сказал Брент.

– Правда, было больно. И как-то уж очень глупо. Теперь ты про меня все знаешь, а я про тебя ничего. Расскажи, как ты жил-поживал, пока с чердака не свалился.

– Мне, судя по твоему рассказу, жилось куда лучше. С родителями мне повезло. Я их люблю. Ну, я много читал, рисовал…

– Да, звучит захватывающе. Мы поладим с тобой, если только ты не будешь день-деньской глазеть в телевизор.

В дверь заглянула Фея.

– Кока-колы хочешь, Кирк?

– Хочу, если без джина с тоником.

– Не намекай, Кирк. Ты ведь знаешь распорядок. До полудня никаких напитков. А ты, Брент, подожди немножко. Вот снимут трубку, и тебя будем чем-нибудь поить.

– Спасибо.

– Значит, в эту палату одну кока-колу. Фея повернулась и вышла.

– Знаешь, Брент, что я тебе скажу, в больнице ничуть не хуже, чем у нас в «Гейбл». А с домом так просто не сравнить. В тысячу раз лучше!

«Мне он нравится, – подумал Брент. – И мне его очень жалко. Конечно, не любить своих родителей – плохо. Но он мне все равно нравится. Я даже ему завидую. Такой он веселый, не унывает. И наверное, легко заводит друзей. Я уверен – мы с ним подружимся».

Брент закрыл глаза, стараясь отогнать боль, которая опять расшевелилась. Стали ждать Фею с кока-колой.

ГЛАВА III

Эми тоже вышла из солярия. И долго смотрела вслед Кирку. Вот он уже в конце коридора, вот свернул к себе в палату. Эми пошла по коридору налево в педиатрическое отделение. Ей там было тяжело. Она любила малышей. Они такие доверчивые, искренние. Дома она охотно оставалась с маленькими, когда их родители по вечерам куда-нибудь уходили. Но здесь она их очень жалела. Они просились к маме и часто плакали. А некоторые не могли даже поднять головы с подушки – так тяжело болели, и Эми тоже хотелось плакать. Но она все равно приходила сюда, останавливалась у кроватки загрустившего малыша и ласково разговаривала с ним.

Эми вошла в палату № 284, где лежал мальчик лет шести; он был серьезно болен, а родные редко его навещали. Эми познакомилась с ним неделю назад, когда, по обыкновению, наведывалась к малышам. Палата была пустая. Исчезли книжки, картинки, карандаши – все,

что отличало палату этого мальчика от других палат. Он уехал, и она с ним даже не попрощалась.

Эми устремилась дальше по коридору. Заглянула в игральную комнату: за игрушечными столиками сидели куклы, возвышались из кубиков башни и пирамиды; грузовики, пожарные машины, автобусы были готовы отправиться в рейс. Со стен смотрели смешные разноцветные звери. Не было только детишек. Мало кому разрешалось вставать с кровати и пойти поиграть; а кто начинал вставать, того скоро выписывали.

Эми вошла в комнату: она устала и решила немного отдохнуть в кресле. В окна лился солнечный свет, зверушки со стен глядели особенно весело, и было совсем тихо. Как здесь не хватало ребячьего смеха!

Послышалось шуршание резиновых шин. Эми подняла голову. К дверям подъезжал в кресле-каталке маленький мальчик. Ему было лет семь. Эми улыбнулась – малыш смотрел на Эми серьезно.

– Давай с тобой познакомимся и поговорим, – позвала малыша Эми.

Мальчик не двинулся с места.

– Не бойся, – сказала Эми, – я не серый волчище и я тебя не съем.

Мальчик взялся за колеса, кресло поехало и остановилось возле Эми.

– Ну, здравствуй. Меня зовут Эми. А тебя как? – спросила Эми.

– Нулик.

– Какое прекрасное имя! Кто же тебя так назвал?

– Не знаю. Так все зовут.

– Тебе здесь нравится?

– Нет.

– А ты чем болеешь?

– Просто болею, и все.

– Ты еще долго здесь будешь?

– Мама говорит, уже скоро выпишут.

– Как хорошо! Ты, наверное, скучаешь?

– Скучаю.

– Давай во что-нибудь поиграем?

– Не умею.

– А я тебя научу.

– Не надо. Я не хочу играть.

– Рассказать тебе сказку?

– Не знаю.

– Ну тогда я тебе расскажу. Я люблю рассказывать мальчикам сказки. Про что тебе рассказать?

– Про что-нибудь страшное.

– Ладно. Я как раз только что придумала страшную сказку. Вот слушай. Она начинается как все сказки. Жила-была одна девочка. Жила она с папой и мамой в хорошеньком домике. Ее все любили, и ей было всегда весело, – рассказывала Эми, сочиняя на ходу. – Однажды девочка поднялась по лестнице на чердак, увидела маленькую дверцу, толкнула ее и очутилась в пустой белой комнате. Дверца захлопнулась, и девочка никак не могла выйти.

Эми долго рассказывала, а когда сказка кончилась, Нулик вздохнул и сказал:

– Какая печальная сказка! А ты мне еще расскажешь? Я люблю про зверей.

– Конечно, в следующий раз будет тебе новая сказка.

Нулик повернул колесо и поехал из комнаты к двери.

– Спасибо за сказку, – обернулся он и выехал из комнаты.

Эми еще немного посидела в кресле, разглядывая веселых зверушек, следя за солнечным лучом, прорвавшимся сквозь щель в занавеске, которая ярким пятном выделялась на скучной белой стене. Отдохнув, Эми поднялась с кресла и пошла в свое отделение. Слабость не проходила, и по всему телу то там, то здесь, вспыхивала боль. Эми решила полежать и, может, даже уснуть перед обедом. Тогда, наверное, станет легче.

У самой двери в свою палату Эми столкнулась с сестрой из лаборатории. Она везла столик на колесиках, на котором рядами стояли пробирки, наполненные розовой жидкостью, трубочки с красным стерженьком внутри.

– Где ты была, Эми? Я тебя ищу. Боюсь, мне придется похитить у тебя еще немножко крови.

– Что поделаешь, госпожа Пиявка. Если в моих жилах еще течет кровь, берите. Вы ведь без меня и дня не можете прожить. Думаю, четверть ложечки наберется.

– Иди, Эми, в палату и ложись. Еще упадешь в коридоре.