Бега
Шрифт:
У Агапа Павловича потемнело в глазах. Ощупью, натыкаясь на мебель, он пробрался в кабинет и набрал «02». Внутри аппарата что-то щелкнуло, будто туда провалился двушник, и откликнулось:
— Дежурный слушает!
— Слушайте меня и не перебивайте!.. Ко мне пробрались два хвостатых бандита — пес и лиса… Оба говорящие. У пса бутылка… Алло? Алло?! Почему вы молчите?
— Ваш адрес? — послышалось после паузы в трубке, Агап Павлович назвал.
— Ждите. К вам приедут.
— Только поскорее! Я их пока задержу… Кстати, у пса… Только сейчас Агап Павлович вспомнил про медаль. «Отнять! Не медля отнять
Агап Павлович вихрем ворвался в гостиную, но ни зверья, ни карт, ни бутылки на месте не было. В довершение всего с подноса исчез стакан?!.
— А-а-а! — вскрикнул он, но тотчас вспомнил про звериное коварство и сам пошел на хитрость: вместо двери тихо вывалился в окно и на цыпочках начал красться вдоль стены к соседнему дому.
«С бутылкой они далеко уйти не могли, — рассуждал он. — Им непременно захочется отметить свой успех. Но где? A-а, ну да, разумеется, в парадном!..»
Он тихонечко, без малейшего скрипа открыл дверь и — так и есть! В парадном стояли он и она, замаскированные под людей. Он для лучшей неузнаваемости прятал ее лицо в своих ладонях и частично прятался в них сам.
«Хитро, да не умно! — подумал Агап Павлович. — Хорошо, что я в тапочках».
Он неслышно подкрался к человекопсу и постучал ему согнутым пальцем в спину:
— Вас можно, любезный, на минуточку?
Тот так и подпрыгнул:
— А? Вам чего?
— Так, ничего особенного, — сказал Агап Павлович и рывком полез замаскированному за шиворот: — Где медаль? Куда девал медаль?!.
— Караул! На помощь! — прошептал стиснутый воротником пес, а лиса завизжала, будто у нее отнимали хвост: «А-а-а-а!» Это «а-а-а!» каким-то чудодейственным образом перешло в вой сирены и скрип тормозов. И вот уже чьи-то теплые руки оторвали Агапа Павловича от пса и стали усаживать в чудную машину с дверью в хвосте и трефовым крестом на боку.
— Не мешайте! — пробовал было отвергнуть теплое обращение Агап Павлович. — Мне нужна медаль. Слышите, медаль!
— Будет и медаль, все будет, — сказал пахнувший почему-то аптекой человек. — У нас там полный комплект. — И приказал другому, пахнувшему бензином: — На улицу Веснина!
— На какую такую Веснина? — строго спросил Агап Павлович.
— Там монетный двор, — сказал аптечный солидно.
— Ну и прекрасно, — сказал Сипун. — А пса и лису — под арест!
— Слушаюсь! — сказал аптечный.
— Давно бы так, — покровительственно сказал Сипун. — Поехали, товарищи. Не задерживайтесь, поехали…
Глава XXVI
Вятичи
Янтарные Пески встретили Романа отличной погодой.
По проспекту Айвазовского бежала публика с прозрачными кульками, набитыми вперемешку резиновыми шапочками, игральными картами, гребенками и мелкой зеленой грушей. Публика посолидней сворачивала в «Блинную». Пластуны торопились к пляжу натощак: день обещал быть жарким, и калории солнца мыслились им полезнее.
Каморка штаба дружины располагалась на другом конце проспекта в белоснежном станционном здании, откуда навстречу Роману шагали разведчики из селения Круча, тащившие чемоданы курортников к своим орлиным гнездам.
Чубастый командир дружины сидел в одиночестве, изучая в зеркальце ссадину
— Обращаю внимание прэсы на плохую сознательность отдыхающих, — говорил он, поглаживая синие якоря. — Их как следует надо прижучить. Каленым пером. Два часа, понимаешь, «гладиаторы» им козлиную морду показывали и стихи босиком читали. И ничего!.. Ноль внимания! Мы-то как напали на след, сразу же и словили. А начальник, Демьян Парфанович, их отпустил!.. Да разве на то милиция, чтобы отпускать? И теперь такая буза поднялась… Словом, невозможно стало работать. Нянчатся, понимаешь! Нам второй мотоцикл не дают, а Максимке-гладиатору мотороллер «Вятка» обещали, если утихнет. Между нами, сам Остожьев обещал… Тут уж я прошу прэсу вмешаться.
— Вмешаемся, — сказал Роман, прощаясь.
— Про дружинников моих написать не забудьте.
— Ни в коем случае, и вас не забуду…
— Я-то что, — заскромничал чубастый, — главное рядовой состав отметить. Простых исполнителей, — добавил он, и в голосе его угадывалась надежда.
Бурчалкин понимающе кивнул головой и отправился в милицию. Там разговор проистекал уже в других тонах.
— Напрасно вы это дело ворошите, — сказал Демьян Парфенович, глядя на корреспондента сквозь легированные очки. — Им и без того голову вскружили. А напишете, так и сладу с ним и не будет.
— Вы их, кажется, сразу отпустили? — осторожно поинтересовался Роман.
— А чего держать? Они ребята смирные, понятливые… Были, по крайней мере…
— Смирные, говорите? — переспросил Роман. — А вы не слышали насчет «Тулы» или там «Вятки»?
— Эхо-хо-хо, — сказал Демьян Парфенович. — Считай, что не слышал…
— Я вас понял, — сказал Роман и, поблагодарив еще раз, заторопился в горсовет.
Председатель исполкома Остожьев встретил корреспондента восторженно. Он так обрадовался, что не знал, на какой стул его посадить, и беседовать пришлось стоя.
— Вовремя! Очень кстати, — проговорил он, тиская Романа за плечи. — И ждет вас, дорогой товарищ, сюрприз! Сегодня у нас закладка памятника Отдыхающему труженику! И где, думаете? На месте недавнего безобразия — в полукруге Приморского парка… А кто будет закладывать?..
Бурчалкин затруднился.
— Ну, ну? — подзадорил Остожьев. — Думаете я? Не-а… Наши бывшие «гладиаторы». Лично, своими руками! Каково?.. Мы, конечно, провели работу. И люди осознали! Вечером, значит, закладывают, а днем они в агитпоходе по городу. А как же! Мы на критику реаги…
Председатель не закончил. С улицы донеслось обрывистое газолиновое чихание.
— Да вот же они! — обрадовался Остожьев и потащил Романа к окну.
По проспекту Айвазовского передвигалась зеленая «Вятка» с коляской, из которой торчал камень пудов на пять. За рулем, напрягшись, будто он тащил к столу самовар, возвышался посерьезневший Максим Клавдин. Второй «вятич» — Лаптев — обнимал Максима, чтобы не упасть, за талию, а свободной рукой вскидывал над головой маленький, вроде «Цветы не рвать», трансиарантик: