Беги, если успеешь
Шрифт:
– Просто он смотрит не туда, куда смотрим мы, – убежденно заявил Крячко. – И по-своему он, конечно, прав. У него был перспективный курорт, кривая преступности, инвестиции, а с нашим появлением все пошло вверх дном. Он предложил тебе выметаться?
– Это звучало более деликатно, но смысл был похожий, – согласился Гуров. – Правда, я ему ничего не пообещал… Да, и еще вот что! На нас у Загоруйко лежит заявление – тянет на мелкое хулиганство. Помнишь того симпатягу, которого мы нечаянно сбросили в залив?
– Ах, скотина! –
– Не говори чепухи, – поморщился Гуров. – Тогда бы мы с тобой точно уже сидели в местной каталажке. А сейчас майор согласен закрыть глаза на наши безобразия – в обмен на то, что он называет здравым смыслом.
– А он у нас есть? – деловито поинтересовался Крячко.
– Судя по твоему поведению – ни капли! – отрезал Гуров. – Я тебя последний раз настоятельно прошу вспомнить, что мы приехали сюда не ради курортных романов!
– Это не курортный роман, Лева! – взмолился Крячко. – Я чувствую, что это очень серьезно!
– У тебя – возможно, – безжалостно сказал Гуров. – А вот насчет Валерии Алексеевны не уверен. Кто ты для нее? Нищий мент? Какая перспектива ваших отношений?
– Ну нельзя же все измерять презренным металлом, – пробормотал Крячко.
– А я не все измеряю презренным металлом, – возразил Гуров. – Но когда я имею дело с предпринимателями, то всегда держу в уме этот предмет. Меньше бывает разочарований.
– Ты несправедлив к Валерии Алексеевне, а она, между прочим, очень хочет нам помочь.
– Каким образом?
– Ну, мы же собираемся дальше копать в том же направлении? Вот она и хочет найти людей, которые помогут нам с аквалангами и прочим. Она готова даже все оплатить из своих средств. А ты говоришь – предприниматели!..
– Постой, мне это совсем уже не нравится! – нахмурился Гуров. – Что значит – оплатить? Почему она ищет каких-то людей? Что за самодеятельность? Разве она уже у нас в штате?
– При чем здесь штаты? – обиженно сказал Крячко. – Говорю, она просто хочет помочь. От чистого сердца. Все равно же она все знает!
– Благодаря тебе, кстати, – вставил Гуров.
– Ну, положим, не только. И я не вижу в этом ничего страшного. Она, в конце концов, тоже пострадала на этом деле. И вела себя до сих пор очень достойно, по-моему.
– Ну, насчет этого могут быть разные мнения, – с досадой сказал Гуров. – Может быть, тебе и нравятся такие амазонки, которые на ходу коня остановят, а я человек скромный…
– Но ты пойми, она – де-ло-ва-я женщина! – отчеканил Крячко. – Она полна энергии и всяческих идей. Разве это плохо?
– Ну, допустим, когда мы ныряли у Трех Скал, она выглядела довольно бледно, – напомнил Гуров. – И все время говорила нам под руку.
– Она очень за нас переживала.
– А
– Ну, не то чтобы перестала, но она же понимает, как это важно.
– Видишь, даже она понимает, – проворчал Гуров. – Тебе бы такое понимание! Не забывай, рядом находится еще одна женщина, у которой все чувства действительно на пределе. Мы о ней должны думать в первую очередь.
– А я не думаю, что ли? Но так просто что толку думать? Вот надыбаем снаряжение и хорошенько прочешем завтра ту яму!
– Я бы предпочел и дальше иметь дело с Валентином, – сказал Гуров. – Во-первых, он показался мне человеком надежным. Во-вторых, он человек заинтересованный – из-за гибели Тищенко он по-настоящему переживает. Видимо, он были не просто соседями, а друзьями. И кроме того, Валентин уверенно опознал кепку Тищенко. Это тоже не последнее дело. А снаряжение мы можем и сами поискать. Через Вазалевского. Расходы Алевтина Викторовна оплатит.
– Если мы будем искать, тем более через Вазалевского, – возразил Крячко, – то об этом будет знать весь город. К Валерии Алексеевне все-таки меньше внимания.
– Ну, жизнь покажет, кто из нас прав, – решил Гуров. – Но к Валентину мы сейчас отправимся в первую очередь. После нашей вылазки мы еще не виделись, а он обещал поговорить с женой Тищенко. Если она согласится опознать кепку мужа, это будет очень важный момент.
Они поймали возле гостиницы такси и поехали в тот район, где жил Валентин. Уже выйдя из машины, они услышали во дворе бодрый стук молотка – хозяин был дома. Им тоже пришлось хорошенько постучать, потому что калитка была заперта намертво, и открыли им далеко не сразу.
Гуров был в некоем недоумении, а когда приоткрывший калитку Валентин сумрачно и неприветливо посмотрел на него, Гуров и подавно растерялся. Валентин не поздоровался, а только коротко кивнул и, высунувшись наружу, быстро и тревожно стрельнул взглядом направо-налево. Потом он боком выбрался за забор и, прикрыв у себя за спиной калитку, сказал категорически:
– Извините, мужики, но больше я вас не знаю. Как хотите понимайте, но слово это окончательное и обсуждению не подлежит. У вас своя жизнь, у меня своя. И все, и разбежались! Калитку я вам в последний раз открыл, честно говорю! В следующий раз даже не суйтесь.
Глаза его смотрели прямо на Гурова, но так холодно и отрешенно, будто взгляд этот проникал сквозь предметы и видел что-то совсем другое. Валентин был похож на шамана, находящегося в трансе. Да в каком-то смысле он и был в трансе. Он был напуган до такой степени, когда уже страх переходит в некое подобие успокоения. В правой руке Валентин сжимал молоток. К его штанинам прилипли свежие опилки.
– Вот так попали – на ровном месте да мордой об асфальт! – вырвалось у Гурова. – Ты сон, что ли, вещий видел? Или съел что-то не то? Или, может, с кем перепутал, часом?