Беги
Шрифт:
– Бабушка-а-а! Я жить не хочу…
– Что ты! Господь с тобой… – ахнула баба Валя. – Даже думать не смей! Слышишь меня?
– Слышу… Бабуля, как жить-то теперь? Чем? В душе пусто…
– Все зарастет, – прошептала та, уводя внучку в спальню. – Пойдем, поспишь. Сон и время – твои целители сейчас.
– А ты уходи, – махнула гостю баба Валя. – И хватит каждый день к нам шастать. Дай ей забыться.
– Хорошо, Валентина Ивановна, – кивнул Виктор. –
– А еще лучше, через две.
Викторию в тот вечер будто прорвало. До двух ночи рассказывала бабушке, как любила Олега, как они встречались в школе, как поцеловались первый раз. Воспоминания мелькали в памяти яркими вспышками, и она едва поспевала за ними. Наговорившись и наплакавшись, она почувствовала, как ее чуть отпустило. Стало легче дышать и мозг, словно прочистился от слез. Заботливо укрыв уснувшую внучку одеялом, баба Валя вышла из спальни. В эту ночь к Виктории снова вернулся ночной гость, покинувший ее в тот самый день, когда она стала женщиной с Олегом. Соскучившаяся по мужской ласке Виктория не противилась.
– Посмотри на меня, – целуя, прошептал ночной визитер.
– Не хочу…
– Посмотри же, – не отставал гость и Виктория, с трудом разлепив соленые от слез ресницы, взглянула на таинственного любовника.
– Олежа, – прошептала она, увидев любимое лицо. – Боже мой! Олежка! Ты жив! А мы тебя похоронили, представляешь? Представляешь, какая глупость? И все думают, что ты умер.
– Тихо, тихо, моя милая, – горячо зашептал Олег. – Как я по тебе соскучился.
– Я тоже… – простонала Виктория, почувствовав любимого внутри себя. – Я тоже…
С той ночи Виктория начала приходить в себя, и родные, с тревогой следившие за ее переживаниями, успокоились.
– Ну, вот, – радостно говорила баба Валя. – Девонька наша на поправку пошла! Дай-то Бог! А то ведь смотреть на нее страшно было.
А Виктория только и жила в ожидании ночей и страстных свиданий с Олегом. Или с тем, кто притворился Олегом. Ну и что? Если от этих встреч в ней снова проснулась жажда жизни, то, что в этом плохого?
Жизнь шла своим чередом. Виктор, после похорон Олега целый год ходил за Викторией как побитая собака. Но та видеть его не могла, не то, что разговаривать. Походил, походил парень, да и рванул на север за длинным рублем. Справляя двадцати пятилетие старшей внучки, баба Валя вдруг ударилась в слезы.
– Бабуль, ты чего? – удивилась тогда десятилетняя Юлька.
– Да ничего, – отмахнулась та носовым платком. – Дайте мне кусок торта, да побольше!
А вечером, когда девчонки легли спать, баба Валя насела на Михаила.
– Пропадает девка-то! – выговаривала она. – Никуда не ходит! Работа – дом – работа! Так она ни с кем и не познакомится.
– Мам, ну не хочет она пока знакомиться, – заступался за дочку отец.
– А когда захочет? Когда восемьдесят лет стукнет?
– Ну, ты загнула, конечно, – рассмеялся Михаил. – Вот зарастет сердечная рана и познакомится.
– Долго что-то зарастает, – недовольно пробубнила баба Валя и отправилась спать.
– Что же теперь? – пожал плечами Михаил. – Может и не зарасти совсем, – вздохнул он, вспомнив жену,
Глава 8. Прошлое. Сны и явь.
Вика обнаружила себя сидящей на голом крашеном полу в двухкомнатной квартире. Перед ней стояли тазы и ведра с кусками человеческого тела. Крови не было. То есть кровь, конечно, была и много, но ее уже уносило по чугунным стоякам пятиэтажки. Почему пятиэтажки? Да потому что, Виктория точно знала, она живет в пятиэтажке. Теперь нужно сделать самое главное; разложить куски по пакетам и вынести в мусорные контейнеры. Ночью, чтобы никто не заметил. И желательно подальше от дома. Складывая куски того, что еще несколько часов назад было человеком, Вика не испытывала страха или мук совести. Ну, убила и убила. Теперь главное не попасться. А кто был этот человек и за что она его так, не помнила. Убийство стерлось из памяти. Сейчас бы убрать все и больше никогда… Никогда этого не совершать. Впрочем, она уже много раз давала себе слово, и даже какое-то время держалась.
А потом что-то случалось, и она приходила в себя уже в квартире, пакуя по пакетам останки.
– Ужас, ужас, – шептала Вика, толкая перед собой сумку на колесиках и разбрасывая по разным контейнерам тяжелые пакеты.
Обязательно по разным! Чтобы запутать всех и вся. Выкидывая последний пакет, она огляделась. Знакомая местность. За углом начинался частный сектор, и совсем рядом ее дом.
Поняв, что что-то не так, Вика замерла. В голове частный дом так ловко переплелся с двухкомнатной хрущевкой, и она не могла разобраться; где же на самом деле ее жилье? Куда идти? Знакомый- незнакомый двор завертелся ненормальной каруселью, и мусорные контейнеры с грохотом перевернулись. Раздался противный шорох…Зашевелившись, пакеты поползли к Вике, словно огромные черные гусеницы.
– Я не хотела! – не в силах сдвинуться с места, выкрикнула она.
Пакеты все ползли и ползли и вот уже завалили ее по грудь и уже нечем дышать, вот уже и ничего не видно, кроме черного полиэтилена. Темнота, шуршание и что-то липкое.
«Плохо кровь спустила, не всю», – промелькнула чужая мысль. Чужая…
– Да какую кровь?! – дурнем взвыла Вика и проснулась.
Сон выветрился из памяти, как только Виктория, засунув ноги в мягкие тапочки, прошлепала в ванную.