Беглец
Шрифт:
— И не вздумай мне лгать, Чарли. Делай что хочешь, но только не лги, понял? Проклятье, ты отлично знал, чем промышляет Луис!
— Ладно, ладно, знал, — примирительно сказал Чарли.
— Ты у него покупал?
— Раз или два. Не помню.
— А в последнее время?
— Нет.
— Почему?
— Просто не покупал, и все. Что, есть такой закон, чтобы покупать зелье только у кого-то одного?
— Нет. Но есть закон, запрещающий убивать, — проворчал Палаццо.
— Ну, ко мне это не относится! Я никого не убивал, — насмешливо протянул Браун.
— А вот наши баллистики утверждают,
— Должно быть, ваши парни ошиблись, вот и все, — буркнул тот.
— Они не ошибаются, Чарли. Никогда. И если они говорят, что из пушки стреляли, стало быть, так оно и есть. А теперь говори, кто стрелял? Ты? Тогда в кого?
— Я?! Господи, да что вы такое говорите?!
— Тогда кто из нее стрелял?
— Хоть убейте, не знаю. — Браун покачал головой. — Хоть убейте!
— Когда ты в последний раз видел Луиса?
— Мексикашку, хотите сказать? Дьявольщина, что я, помню?! — огрызнулся негр. — Может, пару месяцев назад.
— Где ты был сегодня во второй половине дня, скажем, после половины четвертого?
— Половины четвертого, говорите? Надо подумать...
— Кончай валять дурака, Чарли!
— Скорее всего, дома. Спал.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Н-не знаю. Не думаю.
— Кто-нибудь видел тебя между тремя и пятью часами, Чарли?
— Дьявольщина, откуда мне знать?!
— Установлено, что из твоей пушки стреляли около половины четвертого, — снова солгал Палаццо. — Так утверждают наши баллистики. Ну, что скажешь, Чарли?
— Они ошибаются, — ответил тот.
— Я уже сказал тебе, кажется, что никакой ошибки тут нет и быть не может. В кого ты стрелял?
— Я не стре...
Палаццо по-кошачьи ловко сгреб Брауна одной рукой за воротник и приподнял, в то время как второй кулак со всей силой врезался ему в челюсть, в кровь разбив губы. Тоненькая алая струйка потекла к подбородку, перепачкав зубы, и Браун с грохотом распростерся на полу.
— Вам это так не сойдет! — истошно завопил он. — Я знаю свои права!
— Где ты стрелял из этой пушки? — повторил Палаццо, снова ухватив негра за воротник.
— Говорю же вам...
Палаццо снова ударил его. Браун отлетел в угол вместе со стулом, но огромный полицейский рывком поднял его на ноги.
— Говори, стрелял ты из нее или нет? И где именно?
— Я не...
И снова в воздухе просвистел кулак. Удар был так силен, что в глазах Брауна потемнело. Ноги у него подкосились, он зашатался, но Палаццо держал его мертвой хваткой.
— Водичкой полить? — насмешливо осведомился он. — А то могу попросить принести пожарный брандспойт, если тебе дурно! Так что насчет стрельбы?
— Я стрелял из окна, — чуть слышно прошептал Браун.
— В кого?
— В кота. Проклятая тварь вопила всю ночь, будто ее резали! Вот я и выстрелил!
— А ты, оказывается, лгун, Браун!
— Я стрелял в кота, — упрямо повторил тот.
— Ага! Только этого кота по странной случайности звали Луис! — усмехнулся Палаццо.
— Не знаю я, как его звали! — буркнул Браун. — Выстрелил, и все тут! А пусть он не орет по ночам, а то устроил концерт — заснуть невозможно!
— В чем дело, Браун? Что это ты так разволновался? Чем же он тебе так не угодил, интересно знать? Ведь не угодил, да? В этом все и дело?
— Кто мне не угодил?
— Ладно, ублюдок, — усмехнулся полицейский. — Будь по-твоему, Чарли. Давай сыграем в эту игру, раз тебе так уж хочется. — Отступив на несколько шагов назад, он неторопливо снял пиджак и принялся закатывать рукава рубашки. Широченная грудь, на которой при каждом движении перекатывались мускулы, вздымалась при каждом вдохе, из-под мышки выглядывала кожаная кобура, из которой торчала рукоятка револьвера 38-го калибра. Подойдя к испуганно съежившемуся на стуле Брауну, он взял его за отвороты пиджака и рывком вздернул на ноги. — А ну-ка, Чарли, валяй рассказывай, как ты застрелил Мексикашку Луиса. Я жду, Чарли.
— Я пристрелил кота, — упрямо твердил Браун.
Палаццо отшвырнул его в сторону, точно котенка, и Браун, завертевшись юлой, спиной врезался в стену и со стоном сполз на пол. Перед глазами у него все плыло. Но, когда он с трудом встал на ноги, Палаццо уже был рядом. Огромный полицейский грозно навис над ним, и негр невольно съежился.
— Ты убил Луиса?
— Нет.
Палаццо наступил тяжелым ботинком ему между ног, и Браун отчаянно завыл от нестерпимой боли и ужаса.
— Ты пристрелил его?
— Нет! Нет!
Могучий кулак Палаццо снова с хрустом впечатался в подбородок негра, а когда тот со стоном рухнул на колени, великан сцепил обе ручищи в замок и со страшной силой обрушил их на шею Брауну. Тот без звука упал лицом вниз. Палаццо наклонился и потрогал его носком башмака.
— Это только начало, малыш, — промурлыкал он, словно огромный кот.
Может быть, именно это и заставило Брауна сломаться. Он приоткрыл глаза и замычал. Подхватив его под мышки, Палаццо волоком дотащил его до стены и кое-как усадил.
— Ладно, ваша взяла, — чуть слышно пробормотал негр.
— Так, значит, это все-таки ты?
— Да, да, я. Я застрелил Луиса.
— Стенографиста! — приоткрыв дверь, взревел Палаццо. Подождав немного, он услышал в коридоре торопливые шаги и уже спокойнее сказал: — Ладно, Чарли, а теперь давай расскажи нам подробнее, как это было.
Можно было только удивляться тому, как разительно изменилось поведение Брауна, стоило только полицейскому с блокнотом появиться на пороге, чтобы записать его показания. Казалось, он только что не лопается от гордости при мысли о своем героическом выстреле. Надменно усмехаясь разбитыми губами, он рассказал о том, как пошел к Луису купить себе очередную дозу, точнее, попросить в долг, потому как денег у него не было, и как Луис отказал, потому что у Брауна была в кармане всего лишь пятерка. Как он унижался, просил, а тот лишь насмехался над ним. Как потом вытащил самодельную пушку и пригрозил Луису, что пристрелит его, как собаку, а тот лишь расхохотался ему в лицо. Этот смех оказался последним в его жизни. Прогремел выстрел, и Мексикашке Луису пришел конец. Карандаш стенографиста с легким шелестом летал по бумаге. Наконец он закончил и протянул листок Брауну. Тот с трудом подписал показания дрожащей рукой и умоляюще поглядел на Палаццо: