Беглец
Шрифт:
— Надо уходить по воздуху, — предложил Орлин.
— А ты что скажешь, Бенх?
Воздушный покачал головой:
— Вас девять. Это много, я не так силен. Могу перенести одного-двух, и то на небольшие расстояния и с передышками для восстановления сил. На всех меня не хватит, лошадей придется оставить. Пока по очереди вас перетаскиваю, преимущество сойдет на нет, и место нового лагеря вычислят на раз.
— Не годится. Нам нельзя разделяться.
Орлин склонил голову к плечу, прищурил желтый глаз на черного рыцаря.
— Кстати о лошадях, если их
— А я устрою попутный ветер, — обрадовался Бенх. — Им и крыльями не надо будет шевелить. А то на обучение времени не будет.
Дарэйли оживленно переглянулись и, видя мое недоумение, Дейя шепнула:
— Орлин — светлый дарэйли птиц.
Как будто это что-то прояснило.
— Но, Ринхорт, до утра мы будем лишены средств передвижения! — нахмурился Ллуф. — А если нас атакуют?
— Придется рискнуть.
Дарэйли направились к пасшемуся поодаль табуну, только Ллуф выглядел потерянным и расстроенным.
— Я не буду на это смотреть, — сказал он, решительно уходя прочь от стоянки.
— Надо же, его беломраморное сердце не выносит, когда кого-то насильно лишают естества, — презрительно прошептал Бенх за моей спиной.
Я резко развернулся.
— Бенх, ты бы заткнулся. Я слышал, жрецы подвергают почти всех дарэйли при инициации всяким гадостям, далеким от естественных. И ты не исключение, не так ли?
Густо покрасневший Бенх спешно ретировался, а мне наградой стал удивленный и благодарный взгляд Ллуфа. Но я разозлился еще больше. Да чихать мне на его благодарность. Терпеть не могу, когда при мне кого-то унижают!
Наши верные кони, привыкшие даже к Градниру в тигриной ипостаси, отчего-то забеспокоились, заметались по лугу, и пришлось их ловить, спутывать поводьями. Над каждым уложенным на землю животным склонялся наполовину преображенный Орлин. Голова у него была орлиная, все остальное ниже шеи — человеческое, если не считать ставших трехпалыми и когтистыми кистей рук.
То, что он делал, заставило меня вспомнить, что деление на светлых и темных — чисто человеческая условность. Орлин слегка вспарывал когтем конскую шкуру на шее и окунал в рану клюв, затем зажимал края, и через несколько минут можно было разглядеть лишь шрам.
— Я, конечно, знал, что орел — хищник, но зачем он пьет их кровь? — спросил я у Дейи.
— Он передает им часть своего духа, орлиной сущности. К утру кони будут выглядеть почти как он сам в птичьей ипостаси. Огромные птицы, послушные ему. Нам останется переделать уздечки и упряжь, но Луана тут справится.
— Он превращает их в оборотней? И… Шойна тоже могла превратить меня в… в… О, бездна!
Дейя поспешила успокоить:
— Что ты! Шойна — темная сторона сущности, а обращать могут только светлые дарэйли, хранители.
Так я выяснил, что оборотней в Подлунном мире полно.
А ведь мог бы и сам додуматься: если светлая Луана обращала людей в металл, а Ллуф — в камень, то и дарэйли сферы существ — не исключение.
Кони, между тем, бились в агонии, а почти человеческий
— Это только первый раз так, потом перекидывание становится быстрым и почти безболезненным, — шепнула Дейя. — Но стихийное превращение у них будет только в дни полнолуния, а в остальное время их образ зависит от воли управляющего. Обычно оборотнями управляют Гончары через дарэйли. Эй, ты что так побледнел, Райтэ? Правила восточного Сферикала запрещают обращать людей в животных, правда, у западных это распространено.
— Рабы рабов… Пожалуй, я тоже не могу на это смотреть.
Чем дальше я постигал мой мир, тем меньше он мне нравился.
Ночью, отстояв стражу, я не мог уснуть не только из-за хрипов несчастных животных, доносившихся с луга — они постепенно стихали, — но я ворочался, пытался понять, почему так невыносимо быть самим собой, если я дракон?
Вспомнил о словах Ринхорта: "Мы не могли тебя задержать, даже объединившись". В том состоянии мне было не до расспросов, но фраза зацепила, и я спросил железного рыцаря, что он имел в виду.
— Ты замечал, Райтэ, что мы часто кладем тебе ладони на плечи? — ответил он вопросом на вопрос.
— Не просто замечал. Эти похлопывания приводили меня в бешенство.
— Вот как? — поднял он бровь. — Что ж ты сразу не сказал, что тебя это раздражает? Впрочем, как бы ты ни реагировал, я бы до твоего проявления не признался, в чем тут подвох: ты стал бы защищаться. Одна из целей рукоположения дарэйли — проверка духа. Каждый из нас пытался позвать твою сущность на своем "языке". Родственную сферу мы бы почувствовали по эху в твоей душе. Но сильного резонанса не возникло ни у кого из нас.
— Ллуф не пытался.
— Я запретил ему.
— Почему?
— У ритуала есть и второе свойство, главное. Рукоположением мы передаем часть силы дарэйли, как бы становимся на время крылом чужой души. Это и имеют в виду жрецы под тем, что называют "дары духа".
— То есть, если к человеку прикоснется дарэйли гармонии, то любой создаст гениальное творение?
— Бездарь ничего не создаст, даже если прикоснется сам Эйне, — усмехнулся железный наставник. — Дарэйли даст силу слабому, это да. Наша любовь окрыляет не на словах. Потому жрецы часто одалживают нас своим братьям: кодекс Гончаров запрещает им брать в постель собственных рабов, хотя разрешает соединяться с нами при ритуалах. После нашего прикосновения их духовная сила возрастает, даже физическое тело обновляется, и они сохраняют молодость столетиями. Пока твоя сущность не инициирована, ты, если не считать крохотных выплесков, почти не отличаешься от обычных людей и можешь только пользоваться чужой силой, паразитировать на ней. Еще и поэтому мы не верим, что что те несчастные случаи на нашем пути как-то связаны с твоей сущностью.