Беглец
Шрифт:
– Это был който. И нет, они не ранят беззащитного. Даже зашедшего в сердце леса който сначала предупредят, а уж потом нападут.
– Как благородно! – восхитился Леннарт. – У нас в Корладе който водятся только в бабкиных сказках. Они там без рогов. Добрые духи, заколдованные принцессы и посланники Мадары.
Навен усмехнулся. Решив, что прошло достаточно времени, он без предисловий перевел разговор в нужное русло:
– Я собираюсь спасти Готфри и от алых роб, и от воронов.
– А меня сделать королевой фей. – Рыцарь ловко скопировал позу и мимику
– Вполне. Красные Псы ушли защищать монастырь. Почему ты не с ними?
– Потому что если будет битва, я не хочу сражаться с тобой, с отцом Лавинии и прочими хорошими людьми. Это уже политика.
Навен понимающе кивнул.
– Да не станет вера моя щитом гордыни моей, – лицо рыцаря ожесточилось.
– Я же просто спросил.
Коротко план вторжения выглядел так: Леннарт возвращался к своим, выяснял, где гизриец, и оставлял руну-маяк, чтобы Навен мог ориентироваться на более-менее безопасное место. Далее со спасенным пленником и без рыцаря Навен покидал монастырь. У этого плана имелась целая гора недостатков, но Леннарт сомневаться не умел, а Навен привык решать проблемы по мере поступления.
Входы и выходы из крепости были перекрыты. Навесной мост поднят, решетки опущены. Вся стража убралась под защиту стен, которые теперь неусыпно охраняла. Без рыцарей и графа люди приуныли. Тягучий серый страх висел в воздухе. Из своих нор вышли крысы. Странно было видеть стражу и воров готовыми сражаться бок о бок.
– Мало нам каторжан, – Корд тер слезящиеся глаза, – так нате вам! Неведома погань с материка, пожалуйста. И ее мало? Вот пусть господа друг дружке глотки рвут. Когда оно кончится, а?
– Скоро. Если ты нас пропустишь.
– А как же старая добрая зуботычина? – ухмыльнулся стражник.
– Не дури. Сейчас тут каждый боец на вес золота, пока рыцари в войнушку играть изволили.
– Ага. Так чего ты в лес бежишь? Еще и вот с этим вот? – он многозначительно ткнул в Леннарта пальцем.
– Кто-то же должен охотиться на монстра.
Корд звякнул ключами.
– Слышал, ты при смерти был.
– Вздор.
Люди со стен видели двоих: конного и пешего. Лошадь неслась галопом, поднимая за собой вихри снега. Фигура пешего терялась в белом мареве, но не отставала. Осязаемое время утекало в низкое свинцовое небо вместе с дробью запертого в груди сердца и конским храпом. На развилке расстались, не прощаясь. Каждый свернул в свою сторону.
Над землянкой Мирты поднимался толстый столб печного дыма. Навен переступил порог и в одночасье вымок до нитки: душная комната тонула в клубах пара. Пигалица выволокла самый большой котел в центр и соорудила из него ванну.
Над очагом, нанизанные на вертел, болтались котелки поменьше, а под ними танцевало пламя, щедро сдобренное смолами и травами. Густой дурманящий аромат наводил на мысли о борделе.
– Лиль? – как можно строже позвал Навен.
– Ой, все!
Девчонка с плеском поднялась из воды. Без своих нелепых лохмотьев, чистая и благоухающая, она приковывала взгляд. Персикового оттенка смуглая кожа казалась нежной, как текучий атлас. Чертовка подчеркнуто не стеснялась наготы.
– Эй, извращенец! – хихикнула она. – Тащи вон ту тряпку.
– Надеюсь, ты не все травы спалила? – Навен бережно обернул Лиль простыней.
– Только те, названия которых знала.
Жаркий огонь жадно лизал поленья. Его света вполне хватало старой потрепанной карте монастыря. На ней еще стояла целой башня, от которой Навен давно избавил архитектурный ансамбль. Лиль с любопытством заглянула в карту.
– Что-то задумал?
– Побег, – сам не зная почему, отозвался Навен.
– Раз плюнуть!
Она со смехом выслушала историю заточения Готфри и то, что случилось до. Назревавший конфликт между псами и воронами Лиль совершенно не заботил. Пигалица облачалась в свои лохмотья так, словно в костюме имелась какая-то скрытая система.
– Хочешь сказать, недоумок разбудил защитные чары, просто выпалив несчастным огненным шариком из центра стертой пентаграммы? – Лиль зачерпнула миской черные блестящие угли.
– Это были не просто какие-то защитные чары, – подхватил Навен. – Древнее темное колдовство невероятной силы. Камни в стенах ходуном как заходили. Вся башня аж заерзала!
– Заерзала! – повизгивала пигалица, утирая слезы.
– Смотрел я на все это и думал. По большей части неприличными словами. Пути отрезаны. Барьеры вековые – не пробить. И тут меня осенило! Стены-то не молодеют. Когда первый владелец чары накладывал, башня стояла новехонькая. Кладка – камешек к камешку. Оттого барьерами перекрыты оказались одни проемы. Дальше дело за малым.
– Некромант явно умом не блистал.
– За что спасибо ему большое. Меня и так взрывом темной магии по кочкам протащило. А потом добавил твой знакомый одержимый. Руки у него теперь по земле волочатся и когти как бритвы.
– Скверно.
Веселость схлынула.
– Что скверно? – уточнил Навен.
– Такой наблюдательный весь и не заметил. На него луна влияет. Боюсь, когда он напитается силой, а облик человеческий совсем потеряет, вот тогда жертвы и начнутся. По-настоящему. Не случайные крестьяне и девки – как в Гизрии будет. Там в замке выживших почти не осталось. Но скверно не это. А то, что кроме меня, зелье варить некому.
– Не много на себя взяла, малявка?
– Дурак. Я одна видела, как он менялся. И в Гизрии я была. Тот Готфри едва не поймал меня на барке. Приходил поглумиться над одержимым. Говорил разное.
– Это не просто травы?
Навен недобро прищурился.
– Угадал. Я пыталась влезть проклятому в голову. Но там только бред. Каменные птицы и море, а сверху могила.
Во дворе раздался хлопок. Быстрые шаги. В землянку вошли двое. Лиль без колебаний зачерпнула еще теплые угли и перепачкала ими лицо и голову до неузнаваемости. Девчонка сгорбилась и неловкими прыжками, по-старушечьи кряхтя, убралась поглубже к дальней стене.
Ни один мускул не дрогнул на каменном лице Мирты. Она протянула Навену плоский кругляш нен с вырезанной на нем руной.