Беглец
Шрифт:
На Йарру обрушилась страшная усталость. Словно бы она не спала несколько ночей, при этом перетирая зерно каменными жерновами, или перекладывая мешки с мукой. Глаза слипались, руки сотрясала конвульсивная дрожь. Девушка с трудом доплелась к дымящейся головне, набросала на нее сухих веток и растянувшись рядом, заснула.
Сон был ужасен. Обычных цветных сновидений не было и в помине. Она тонула в густой черноте, где не было места ни звуку, ни жесту.
Это был хаос, пожиравший ее сознание, волны и водовороты которого старались стереть само то, что было ее сознанием.
Сухая ветвь из кострища коснулась ноги. По
Лес притих, только со стороны ручья раздавалось слитное кваканье, да редкие всплески. Под горкой пепла слабо краснели угли, догорала последняя разбудившая ее ветка.
Девушка встряхнула тяжелой головой, потом сняла шлем. Прохладный ветер шевельнул волосы. Воздух был наполнен неброскими ароматами, вокруг не чувствовалось никакой угрозы. Понимая, что безопасного места для ночлега ей уже не найти, Йарра направилась к паучьим тенетам. Прощупывать куст не было сил и возможности. От малейшего усилия в этом направлении голова начинала раскалываться, в висках начинала гулко стучать кровь. Но и без того юная Арахнида была уверена, что восьмилапый убрался далеко и надолго. Она наломала ветвей боярышника, сторонясь липких тенет, потом сходила к ручью, с трудом притащив на спине относительно сухую корягу. Еще две-три ходки, и костер запылал весело и жарко.
Йарра растянулась на траве, без единой мысли уставившись в огонь. Поединок с пауком истощил все силы, но в то же время многому научив. Девушка знала теперь, как восьмилапые охотятся и маскируются, знала, что может довольно успешно противостоять этим ментальным уловкам. Она была последней из Арахнид Долины, и в ее сознании было нечто подобное тому, что использовали пауки. Темное нечто, отзывавшееся на направленные пучки простейших эмоций, исходящие из центра воли насекомых. Но, кроме того, она была несказанно более сложно устроенной, чем тот смертоносец, что пытался на нее охотится. Паук совершенно не мог думать. Паук не мог на ходу перестраиваться, подлаживая усилия воли под быстро меняющуюся обстановку, пользуясь лишь самыми грубыми формами проявления своей ментальной силы.
Для того, чтобы сделать данное открытие как бы частью себя, Йарра просматривала в памяти все происшедшее, отмечая произошедшие в ней изменения. Словно очищая осторожными руками луковицу, слой за слоем она проникала внутрь себя, понимая, что не столько учится, сколько открывает в себе все новые и новые таланты, до поры скрытые не только от окружающих, но и от нее самой. Дремлющая в ней сила просыпалась. Она распускалась в глубине существа Арахниды по мере продвижения вглубь Урочища.
Меж тем, вечернее затишье сходило на нет. Урочище просыпалось для потаенной, ночной жизни. Луна теперь не освещала пространство, полог леса был непроницаем также и для звездного света. Все поглотила тьма, которая имела свою собственную структуру. Что-то в ней плыло, копошилось, сгущалось и растекалось. Лунные лучи струились вниз, мерцая в чернильном море отдельными бело-желтыми колоннами, словно небо тщилось пронзить землю световыми стрелами.
Стрелы эти могли освещать лишь самое себя, оставив окружающий мрак на произвол судьбы.
Кто-то огромный брел по ручью, тяжко вздыхая. С каждым шагом неведомого гиганта лягушачий хор на мгновение смолкал, неизменно возобновляясь при хриплом вздохе, которое издавало существо. Счастье еще, что шаги отзвучали далеко в стороне от стоянки Йарры. Но на девушку внезапно обрушилась новая напасть.
На танец огневых языков из тьмы слетались ночные насекомые. Поначалу это были серые мотыльки, которые бестолково врезались в Йарру, сгорая в огне. Потом появились жуки, которые кружились на границе света, яростно скрежеща крыльями и жвалами. Каждый из них был величиной с добрую курицу, и девушке приходилось поминутно вскакивать, размахивая головней, чтобы отогнать их подальше. Один из них ударился в шлем, едва не опрокинув девушку в огонь.
На жучиных крыльях играли рубиновые отсветы костра, и казалось, что вокруг костра мерцает живой купол из самоцветов. Иногда сквозь этот купол проносились твари покрупнее, которые метили схватить саму беглянку, и той несколько раз приходилось валиться на спину и провожать испуганными глазами мелькнувшие хищные силуэты крылатых ночных охотников.
Вскоре Йарра не только привыкла к жукам, но стала понимать, что их странная тяга к огню спасительна. Жуки служили живым щитом, заслоняющим ее от иных бестий, которые были крупнее и не в пример опаснее. Арахнида попыталась сосредоточиться на их жужжании, стараясь управлять ими так, как ей удалось это сделать со стервятником.
Первая же попытка воздействовать на рубиновый живой щит привел к удивительному открытию. Жуки прекрасно осознавали ее присутствие внутри светового кокона. Более того, они чувствовали неуклюжие попытки воздействовать на них. Йарра даже вскрикнула изумленно, когда уловила удивление жуков.
Именно добродушное удивление… Каждый из них в отдельности или не обладал направленной волей, или же его вибрации были недоступны мозгу человека. Но вместе они могли реагировать на ее усилия. Стая ночных гостей вдруг поддалась мягкому нажиму и закружилась вокруг костра не в изначальном беспорядке, а в причудливом хороводе. Девушка начала тихо смеяться, когда жуки, словно бы им понравилась затея двуногого, уже без усилий ее воли принялись перемещаться, все убыстряя темп движения.
Из далекого детства Йарры явился образ зонтика, раскрашенного изнутри алыми цветами, который руки Мамаши раскручивали и раскручивали над маленькой девочкой…
Словно бы уловив этот образ, рубиновые жуки соткали вокруг костра несколько стремительно движущихся узоров, отдаленно напоминающих нарисованные на зонтике цветы. У девушки уже начала кружиться голова, когда очередная темная тень, метнувшаяся к ней из-за границ шевелящейся вокруг тьмы, не нарвалась на алый цветок.
Послышался истошный писк, и в костер, взметнув ворох искр, обрушилось извивающееся тело. Йарра не разобрала очертаний ночного хищника. Пламя быстро охватило крылья и лапы, заканчивающиеся очень неприятными на вид клешнями. Ей запомнились лишь жвала, мертвенной хваткой вцепившиеся в горящую корягу.