Беглец
Шрифт:
Они могли не только ездить и бегать, но и летать с невероятной скоростью. Йарра видела огромные стальные корабли, летающие армады, какие-то строения, назначение которых так и осталось для нее темным.
Картина сменилась, и перед внутренним взором Йарры предстала природа той эпохи. Взгляд блуждал по лесам и полям, вился в облаках и парил над океанами. И везде она видела диковинных зверей и птиц, и нигде — не только Порченых, но и сколько-нибудь крупных насекомых. В траве и листве, правда, сновала какая-то мелочь, но ум девушки откровенно шарахался от мысли о том, что это и есть предки нынешних представителей фауны.
Человечество
Зрелище войн сменялись картинами мирной жизни. Она видела школы, театры и парки для прогулок, не всегда понимая, зачем это все предназначено, однако проникаясь величием человеческого духа, умевшего, оказывается, не только разрушать.
Йарра очнулась, и огляделась вокруг. Светящийся ковер грибов погас, и грот тонул в мягких сумерках. Рядом лежал лист какого-то неизвестного ей гигантского растения, на котором аккуратно были сложены сладкие медовые соты и пустотелый кокон маленькой бабочки, наполненный водой. Йарра жадно поела, разглядывая белесых тварей, которые волокли к мерно дремлющему кокону Танцующих Жуков какую-то еду для ее помощников. Похоже, Сила сама заботилась о них, не позволяя своим прежним стражникам атаковать незваных гостей.
Утолив голод, Арахнида несмело потянулась к Силе Слуховым Тоннелем, и та немедленно откликнулась. Вновь полился поток видений, длившийся еще дольше первого. Когда Йарра вновь пришла в себя, вокруг была «ночь». Сила сделала так, чтобы грибы источали вокруг иссиня-черное подобие тьмы, и глаза Йарры стали сами собой закрываться. Последнее, что она увидела, был гипнотический танец Жуков. Похоже, не только Йарра изучала силу, но и она успела проникнуть внутрь сознания девушки. И теперь само Сердце Холма питало жучиный танец картинами, взятыми из головы двуногого.
Во сне мучили кошмары. Ей, Арахниде, привыкшей к мысли о том, что двуногий есть загнанный в угол самой природой вымирающий вид животного, было от чего кричать по ночам.
Наутро голова казалась тяжелой, а руки и ноги ватными. Огромным усилием воли она смогла заставить себя исполнить Серебряную Последовательность. Ритм мистического танца словно бы прочистил все каналы восприятия, задействованные во время получения урока по истории человечества. Несколько придя в себя, Арахнида вновь погрузилась в изучение неизведанных далей информации. Еще вчера казалось: она больше не в состоянии что-либо воспринять, запомнить, переварить. Но мозг был мозгом человека, следовательно, аппетит к нему приходил во время еды. Чем больше нового узнавала она, тем больше хотелось вместить.
Эпоха господства человечества на планете шла к концу. Двуногий в гордыне стал удаляться все дальше и дальше от своего глиняного шарика, который он уже высосал почти полностью. Оскудели рудой горы, отравлены оказались реки и моря, в местах былых сражений чернели развалины и зияли смертоносные воронки. А летательные аппараты дерзкой расы удалялись все глубже в черные провалы космоса, пока не разбудили дремлющее лихо.
К Земле летела комета Опик. Йарра, не зная ничего об астрономии
На Земле началась паника. Человечество, размножившееся в условиях побежденных медициной болезней, закопошилось. Если взять тысячу муравейников, перемешать их гигантской лопатой, а потом бросить это месиво в воду, одновременно поджигая с четырех концов, и то вряд ли удастся добиться подобного же хаоса.
Космические корабли грузили на борт библиотеки, музеи, аппаратуру, конечно же — людей. Огромные армады ежедневно устремлялись прочь от глиняного шарика, на который наплывал посланец Рока.
Большая часть людей, похоже, к тому же, лучшая, оказалась эвакуированной. Они устремились к планете, которую незамысловато назвали Новой Землей. Оставшиеся же не могли убежать никуда — комета достигла цели.
Ядовитый хвост лишь слегка мазнул атмосферу планеты, и величавый посланец неведомых сил, напомнивший двуногим, что есть во Вселенной и иные силы, уплыл куда-то в вечную черноту.
На остатки людей обрушились эпидемии. Небеса разверзлись, изливая гнев и смерть на царей природы. Цивилизация-муравейник рухнула. Несколько столетий орды и толпы полулюдей-полуживотных, с которых катастрофа и бегство собратьев сорвали тонкий налет культуры, метались по миру, сея безумие, ужас и бессмысленные разрушения. К несчастью, улетевшие с Земли цивилизованные люди взяли с собой все, кроме огромных арсеналов оружия. Стоявшие без дела со времен канувших в прошлое войн ракеты и бомбы вновь ожили. Находясь в руках безумцев, озлобленных и ослепленных катастрофой, арсеналы довершили разгром уже не общества, а его материальной культуры.
На месте городов остались радиоактивные руины, леса оказались обращенными в пустыни, а жалкие кучки людей, мучимые принесенными кометой и войной болезнями, рассеялись по миру.
С некоторым злорадством наблюдала Йарра за тем, как стремительно дичали цари природы. Роясь в кучах ядовитого мусора, поедая больных животных и иногда даже себе подобных, двуногие превращались в тех дикарей, которых она знала.
Спустя несколько столетий, когда сошли на нет споры болезней, посеянных кометой, и затянулись на теле Земли раны от войны, царь природы окончательно переселился в леса, болота и пустыни. Он заново открывал умение обращаться с луком и стрелами, пытался приручать одичавших животных. Редкие племена сохраняли некое подобие социальной структуры, письменность, смутную память о былом могуществе. И тогда наступила эпоха Властителей.
С далекой планеты на Землю были занесены споры растений, обладающих разумом. Йарра вновь была поражена и повержена в прах, когда прикоснулась к знанию об их сути и самом появлении на разоренной планете. Гигантские структуры, чем-то подобные овощам или грибам, выжив в новом мире, стали переиначивать его на свой лад. Многие из них упали в океаны и болота, многие оказались в радиоактивных регионах. Но пять из них смогли выжить, и даже стать более могущественными, чем в своем родном мире.
Некогда они и им подобные составляли своего рода коллективный разум. Их мир был словно облит сферой чистого разума, в котором плавала мысль.