Беглецы из ниоткуда
Шрифт:
Так что Проницатель знал, по какой линии следует ему направиться. Но она неожиданно оказалась отключенной. Случайно или намеренно, кто-то все же вмешался в его действия.
Однако сеть была достаточно разветвленной, и попасть в нужное место можно было и не прямым путем, а одним из многих обходных.
Однако и они оказались закрытыми – все до единого. То есть сейчас оттуда, где находился Проницатель, проникнуть в любое место сети оказалось невозможным.
Оставался единственный выход: вернуться в плоть, только что оставленную им у машины, уже знакомым путем добраться до гравигенов и там войти в периферийные компьютеры – один и второй, – которые и были ему нужны.
И он вышел тем же путем, каким и вошел в «Сигму».
Нарев улыбался, сам того не сознавая. Он был доволен собой: и догадался вовремя, и правильно все рассчитал.
Он улыбался, глядя, как только мгновение назад еще бездыханный инспектор Петров быстро приходит в себя. И, похоже, чувствует себя вполне здоровым. Может при желании встать на ноги. Но будет не в состоянии сделать что-либо руками. Не потому, чтобы они пострадали от чего-либо; просто руки Проницателя-Петрова были связаны за спиной еще тогда, когда тело выглядело – да и было – совершенно мертвым. Отказать Нареву в предусмотрительности нельзя было. И в умении вязать узлы – тоже.
– Что же, инспектор, роли переменились? – спросил Нарев, все еще улыбаясь, когда ПП сперва сел на полу, а потом и поднялся на ноги без посторонней помощи.
Проницатель смотрел на него, не отвечая. Лицо Петрова оставалось невозмутимым.
– Я понимаю, что был знаком в свое время только с телом – не с тобой, кто сейчас находится в нем. Но я догадываюсь, кто ты.
Собеседник по-прежнему молчал. Стоявшие чуть поодаль ребята, похоже, перестали даже дышать: настолько все, здесь происходившее, было необъяснимым и захватывающим.
– Лично не встречался, но знавал людей, чьи пути пересекались с вашими на самой окраине – в системе мира Коморы…
Все это Проницателю ничего не говорило: откуда ему знать, как у людей называются различные области различных галактик? Ясно было другое: на какое-то время он попал в зависимость от людей. От этого вот, разговаривающего с ним человека. Попытка высвободить руки была первым, что Проницатель предпринял, снова ощутив себя во плоти, но она оказалась безуспешной: он убедился, насколько все-таки ограниченны возможности такого тела, и в очередной раз удивился тому, что люди с таким упорством цеплялись за свою плоть. Но, так или иначе, если невозможно силой добиться своей цели – следует вступить в переговоры. И к тому же вновь стало вмешиваться целиком плотское, вкрадчивое и сладкое чувство родства, единства, еще чего-то… И он сказал, ощутив наконец, что тело вновь полностью подчиняется ему и слова приходят из оттаивающей памяти:
– Ты. Подожди.
Какие-то смутные картины возникали, события, в которых он вроде бы принимал участие, обстановка, совершенно незнакомая, но в то же время и о чем-то говорившая, люди, подобные этим, но не они, а совсем другие. Все это вызывало непривычное ощущение рассредоточенности. Трудно было сразу разобраться.
– Я – тебя – знаю?
Уже легче оказалось справиться с непростой механикой создания определенных звуков – низкочастотных колебаний среды.
Ответ был:
– Который – ты? Старый или новый?
Но Проницатель с каждой долей секунды все более осваивался в своем новом качестве не только действующего, но и говорящего существа. И в этом была своя радость – постижения чего-то нового. Пусть и не обязательного, даже ненужного; новое не обязательно должно быть нужным. И переданную ему звуками мысль понял сразу. А в то же время почувствовал, что по законам этих людей вовсе не обязательно (в отличие от настоящего мира) делиться своей информацией, если возникает ощущение, что делать это опасно или хотя бы просто не хочется. Конечно, мир этот был странен, но легок для существования – и для выполнения заданий.
И Проницатель ответил никак:
– Я всякий. Я тебя знаю. Но это не нужно.
Еще не вполне справляясь со словами, он сказал так вместо «не важно». Нарев, однако же, понял.
– Откуда ты?
Ответ возник как бы сам собой:
– С другой стороны.
– Чего?
– Всего.
– Зачем ты здесь?
– Надо.
– Кому?
– Всему.
Он просто не знал более точного слова для обозначения своего мира; да, наверное, и не было такого слова.
Нареву впору было взбеситься от такого словоблудия; он, однако же, каким-то образом понимал, что это не издевка над ним, что с непонятного существа в облике покойного Петрова и нельзя требовать сейчас большего. Но понять его нужно обязательно. Может, нужно больше простоты, конкретности?
– Зачем ты залез в «Сигму»?
Проницатель не сразу понял, что значит «Сигма».
– Нужно.
– Это я запер тебя внутри. Иначе бы ты сбежал, верно? А куда?
Проницатель понимал все лучше. И уже понял, что можно не говорить то, что есть на самом деле. Но еще не усвоил, что можно говорить и то, чего нет и никогда не было.
– Гравигены. Так, да?
– Так, так. Зачем?
– Нет другой энергии. Той, которая была.
Потребовалось с полминуты для того, чтобы понять, что могли означать эти слова.
– Зачем тебе энергия?
– Изменить. Чтобы тут было… свободно.
– Это значит, чтобы мы – что? Ушли отсюда?
– Можно так. Но вы не можете. Нет энергии.
– Для двигателей, да?
– Наверное, так.
– А гравигены зачем?
На это лучше было бы не ответить ничего; но процесс ступенчатой передачи мыслей при помощи слов оказался неожиданно увлекательным и даже приятным. Несмотря на его громоздкость и сложность. Это была своего рода игра. Создание смысловых фантомов.
– Уменьшить вас. И не будете мешать.
Нарев соображал быстро; понял – и даже присвистнул:
– Да ты хочешь просто-напросто убить нас!
– Убить? Освободить. Изменить. Сильный выдержит. Что значит – убить?
– Убить? Это то, что я сейчас могу сделать с тобой.
– Со мной? Ничего не можешь. Ты ограничен. Я могу быть, в чем захочу. Не обязательно вот в этом.
Нарев понял и это.
– Пусть так. Но мы не хотим такого изменения. Мы не любим приближать его. Наоборот.