Беглецы
Шрифт:
– Да врешь ты все, врешь! – вскочил со стула Гурьев, неожиданно сильно озлясь. – Тебя как польского бунтовщика сюда прислали, и цесаревича к себе приклеивать не смей – до него касательства ты не имеешь!
Беньёвский осуждающе покачал головой:
– Я вижу, господин Гурьев, вы имеете прямую цель меня обидеть, однако ради блага общего я в мелочные обиды не пущусь. Считайте так, как вам удобней, я же, со стороны своей сделав увертюру, в которой наше право на любые акции против правления нынешнего оправдал, перехожу к отрасли практической.
– Давно б пора, – тряхнул кудрявой головой
– Значится, так, в остроге, как я выведать уже успел, гарнизона семь десятков человек имеется, посему прямое нападение мы произвесть не в силах, но нам того и не надобно. Мой же план в том состоит, чтобы прельстить часть мужского населения острога для составления морской команды, после чего тайком воспользуемся одним из двух судов, что остались на зимнюю стоянку в бухте Чекавинской. Сие галиоты «Святой Петр» и «Святая Екатерина» – корабли надежные. На первом прибыл из Охотска я с товарищами. Зимует там, в Чекавке, и верный нам штурман, который согласен плыть куда угодно, поелику весьма привержен к серебру. Но экипаж склонить к побегу нам еще в Охотске не посчастливилось. До весны, когда в море можно будет выйти, нам следует собрать команду.
– Как же ты ее соберешь? – недоверчиво спросил Гурьев. – Али камчадалов покличешь? Так они тебе направят паруса!
– Нет, не камчадалов. Надобно местных мужиков уверить, что там, куда мы двинем корабль, жить им будет много легче и веселей. Избавить страждующих от бедствий неволи имею я своей особенной задачей.
– На том свете мужикам твоим весело будет! – насмешливо сказал Хрущов. – Ну где, скажи на милость, подлому народу легко живется? В Германии твоей аль в Польше? Был я с генералом Фермером в прошлую с пруссаками кампанию, так нагляделся там, как висели смерды польские что твои вишни на ветке, казненные за провинность малую вроде потравы зайца в барском лесу. У нас же, брат, до сего злодейства руки еще не доросли!
– Ну зачем же в Польшу? – улыбнулся Беньёвский. – Мы им другие земли присоветуем, поближе. К примеру, гишпанскую какую али португальскую колонию, где отменный климат и землицы много. Вот чем я стану мужиков прельщать. А не наберем команду, выбраться отсюда нам будет просто невозможно.
Молчавший до этого Магнус Мейдер, которому сильно не нравились ведшиеся разговоры, осторожно слова попросил:
– Как безрассудно, думается, господа, затевать нам что-нибудь военное. Я глубоко уверен, что скорый приход к законному правлению наследника вернет свободу нам безо всяких хлопот и грозящих гибелью начинаний.
– Подохнешь ждавши! – рявкнул Хрущов.
– Ежели первый вариант мой не пригоден, – не смутившись, продолжал Мейдер, – то смею посоветовать дождаться купеческое судно, испанское или португальское. Видит Бог, это лучший выход, чем захват казенного галиота.
– Иностранных купцов я здесь ни разу не видывал! – с раздражением воскликнул Гурьев. – Чего уж толковать! Но и захват галиота нахожу делом, дворянству неприличным. А наипаче непристойным вижу я для себя беганье вокруг всей оной пьяной сволочи с кренделем медовым, коим буду их с собой зазывать: не желаете ли, господа хорошие, с нами на кораблике по
Воцарилось молчание. Зловонно чадила лампа. Скребла за печью мышь. Беньёвский решил спросить у каждого:
– Вы, господин Хрущов, мнение господина Гурьева разделяете?
– Разделяю и одобряю! – решительно сказал гвардеец. – Черт попу не товарищ!
– Хорошо, а вы, господин лекарь?
– О, никак нельзя нам доверяться сей пьяной рвани! – заявил Мейдер.
– Прекрасно, теперь вы, Батурин.
Старый артиллерист смутился:
– Право, не знаю. Но мне кажется, подбивать мужиков – намерение неосторожное. Ненадежное предприятие...
– Хорошо. Теперь Степанов.
– Лучше бы обойтись без мужиков... – ответил бывший капитан.
– А вы, Панов?
– Плевать хотел я на помощников таких! Сами мы, сами!
– Август Винблан, твое мнение.
Швед, еще плохо понимавший русскую речь, тряхнул длинными патлами и с негодованием заявил:
– Грязные, вонючие псы! И шелудивые... – прибавил он услышанное недавно слово и сделал изрядный глоток водки.
Они немного помолчали. Наконец Гурьев, отчего-то внезапно присмиревший, тихо, устало сказал:
– Господин Беньёвский, есть иной план. Выношу его на апробацию присутствующих.
– Рады услышать, – будто сильно заинтересовавшись, сразу приподнялся на постели Беньёвский, еле заметно улыбаясь.
Гурьев провел рукой по лысоватой голове и начал:
– Поелику прожект прельщения мужиков для команды судна великого абсолютным большинством отвергнут, предлагаю воспользоваться судном малым, а именно старой байдарой, на которой сотник Черных с казаками на Курилы ходил года три назад. Лежит та байдара, я знаю, на берегу реки Большой, верстах в пяти от острога. Поднять может человек пятнадцать-двадцать с легкостью, а посему на том судне по летнему времени безо всякого подлого люда в помощниках мы шутя до ближайшей гишпанской аль португальской колонии доплывем.
– А господин Гурьев, как видно, дело говорит, – заметил Панов.
– Возьмем байдару по весне – и айда в море! – с пылом воскликнул Хрущов, но Мейдер, опасливо качая головой, возразил:
– Боюсь, байдара – судно ненадежное, а по весне тоже немалые штормы случаются, – но его резко оборвал Хрущов:
– А сидел бы ты, пластырь, у себя в избе да нас не смущал! С твоей осторожностью бабьей до смерти в сей дыре кваситься придется!
Беньёвский внимательно выслушал все мнения и, не смущаясь тем, что потерпел недавно пораженье полное, сказал:
– Хорошо, господа, план сей считаю недурным, но спешу одну прибавочку сделать. Пустяковую, впрочем.
– Ну, давайте, – снисходительно позволил Гурьев.
– Чтоб Нилову глаза отвесть, надо бы нам местного священника, отца Алексия, склонить к тому, чтобы он ту байдару у капитана выпросил под видом необходимой для проповеди Божьей на островах. Мыслю, Нилов священнику не откажет, а мы тем временем провиант в избытке заготовим, оружие и будем ждать весны. Так что, ежели не хотите мужиков прельщать, соблазните хотя бы их пастыря.