Беглянка (сборник)
Шрифт:
«Как старушка Кромарти ночью вылезла на крышу». «Как почтальон ухаживал за мисс Флауэрс». «Собака, которая любила сардины».
Мистер Трэверс никаких историй не рассказывал и вообще за столом говорил мало, но если замечал, что ты, к примеру, разглядываешь облицованный бутом камин, то мог спросить: «Интересуешься камнями?» – и поведать, где он приобрел тот или иной отделочный камень и как без устали искал особый розовый гранит, потому что миссис Трэверс, однажды увидев такой в дорожном раскопе, вскрикнула от восторга. Или же мог продемонстрировать не столь уж необычные усовершенствования, которые сам добавил в интерьер: угловой кухонный шкафчик с выдвижными полками, небольшие емкости для хранения разных мелочей под сиденьями табуретов. Он был высок ростом, сутулился, разговаривал негромко и распределял жидкие волосы по всему черепу. Купался он непременно в резиновых тапках и, хотя в обычной одежде не выглядел толстяком, на пляже не мог скрыть нависавшую над плавками белую жировую складку.
Тем летом Грейс работала в гостинице городка Бейлис-Фоллс, что к северу от озера Литтл-Сэбот. В начале туристического сезона Трэверсы всем семейством заехали туда поужинать. Она приметила их не сразу: они сидели не за ее столиком, а народу было полно. Когда она готовила стол для очередных посетителей, до нее дошло, что кто-то пытается с ней заговорить.
Это был Мори. Он спросил:
– Можно будет вас куда-нибудь пригласить?
Не отрывая взгляда от столовых приборов, она бросила:
– Поспорил, что ли?
А все потому, что у него нервно срывался голос, да и сам он стоял как вкопанный, будто делал над собой усилие. Ни для кого не было секретом, что парни-дачники на спор частенько назначали свидания официанткам. Не совсем в шутку: заручившись согласием, парни действительно появлялись в назначенном месте, хотя обычно планировали только пообжиматься в машине – даже не предлагали сходить в кино или хотя бы попить кофе. Так что девушки считали зазорным соглашаться на такие свидания и приходили только за неимением лучшего.
– Ну так как? – страдальчески выдавил он, и тут Грейс остановилась, чтобы на него посмотреть.
Ей показалось, что она сразу же увидела его насквозь, увидела настоящего Мори. Робеющего, пылкого, невинного, целеустремленного.
– Ладно, – быстро ответила она.
Вполне возможно, она имела в виду: «Ладно, успокойся, вижу, что не на спор, вижу, что ты не такой». Или: «Ладно, так и быть». Она и сама точно не знала. Но он воспринял это как знак согласия и сразу же заявил, не понижая голоса и не замечая косых взглядов, что зайдет за ней после работы, прямо завтра.
Он сводил ее в кино. Тогда шел фильм «Отец невесты». Грейс он жутко не понравился. Она ненавидела таких, как героиня Элизабет Тейлор, ненавидела избалованных богатых девчонок, от которых не требуется ничего, кроме как интриговать и приказывать. Мори возразил: это же комедия, но она ответила, что дело не в этом. А в чем – толком определить не сумела. Естественно было предположить, что она, работая официанткой, не может оплачивать учебу в колледже, а если захочет для себя отдаленного подобия такой свадьбы, ей придется много лет копить и самой нести все расходы. (Так решил и Мори, который проникся к ней уважением, почти благоговейным.)
У нее не получилось объяснить, даже себе самой, что ее переполняет не зависть, а гнев. И не оттого, что ей не по карману дорогие магазины и дорогие наряды. А оттого, что девушкам положено быть именно такими. Мужчины… окружающие, все остальные… желают их видеть именно такими. Обожаемыми красотками, избалованными эгоистками с куриными мозгами. В таких влюбляются. Такие становятся матерями и пестуют своих отпрысков. Эгоизм уходит, а мозги все равно куриные. Навсегда.
Грейс распиналась на сей счет, сидя рядом с юношей, который в нее влюбился, потому что поверил – мгновенно – в чистоту и уникальность ее ума и души, а бедность, в его глазах, только добавляла ей романтического флера. (О бедности девушки он судил не только по ее профессии, но и по сильному долинному акценту, которого она до поры до времени у себя не замечала.)
Ее мнение о фильме он воспринял всерьез. Более того, слушая ее неудачные попытки объяснить свою злость, он и сам выжал из себя кое-что в ответ. Сказал, что понимает: причина не сводится к такому примитивному, такому женскомучувству, как зависть. Это понятно. Причина в том, что она не приемлет ветрености, не соглашается быть как все. Она – особенная.
Грейс запомнила, как была одета в тот вечер. Пышная синяя юбочка, белая блузка с прошивками, сквозь которые проглядывал верх груди, и широкий розовый пояс из эластичного материала. Несомненно, между ее внешностью и притязаниями наблюдалось противоречие. Но в ней не было ни грации, ни задиристости, ни лоска, диктуемых тогдашней модой. В ее облике чувствовалось нечто шероховатое, нарочито цыганское – от самых дешевых побрякушек, раскрашенных под серебро, до длинных, будто бы немного растрепанных волос, которые она убирала в сеточку, когда выходила на работу.
Особенная.
Мори рассказал о ней матери, и та велела:
– Непременно приведи эту свою Грейс к нам на ужин.
Все было ей в диковинку, все вызывало восторг. Она даже влюбилась в миссис Трэверс, как Мори влюбился в нее. Хотя, конечно, ее природа не позволяла ей проявлять свое потрясение, свое преклонение так явно, как это делал он.
Грейс воспитали дядя с тетей, точнее, двоюродная бабка и двоюродный дед. В три года она осталась без матери, а отец вскоре переехал в Саскачеван, где завел другую семью. Заменившие отца с матерью родственники ее не обижали, даже гордились ею, хотя зачастую недоумевали и больше помалкивали. Ее дядя изготавливал плетеные кресла и обучил этому ремеслу Грейс, чтобы она ему помогала, а впоследствии, когда у него совсем ослабнет зрение, смогла бы пойти по его стопам. Но она нашла работу в Бейлис-Фоллс, и хотя ему – да и тете тоже – не хотелось ее отпускать, они считали, что ей нужно узнать жизнь, а уж потом остепениться.
В свои двадцать лет Грейс только что окончила школу. Это должно было произойти годом раньше, но она сделала странный выбор. Жила она в крошечном городке (неподалеку от Пембрука, где обитала миссис Трэверс), но тем не менее там была гимназия, которая предлагала пять направлений подготовки к государственным экзаменам, дающим право на зачисление в высшее учебное заведение. Все предлагаемые предметы изучать не требовалось, и Грейс решила в конце первого года обучения (в тринадцатом классе, который должен был стать для нее выпускным) сдавать экзамены по истории, ботанике, зоологии, английскому, латыни и французскому – и получила неслыханно высокие баллы. Но вот наступил сентябрь, и она вернулась в гимназию, выбрав физику, химию, тригонометрию, геометрию и алгебру, хотя девушкам, как принято было считать, эти предметы давались особенно тяжело. К концу учебного года она планировала изучить все предлагаемые в тринадцатом классе предметы, кроме греческого, итальянского, испанского и немецкого, которые у них в средней школе было просто некому преподавать. Она достаточно хорошо сдала все три раздела математики и естественные науки, но не так блестяще, как прошлогодние экзамены. Потом у нее возникла мысль самостоятельно изучить греческий, испанский, итальянский и немецкий, чтобы сдать их через год. Но директор гимназии вызвал ее для беседы и сказал, что это ни к чему, поскольку она не сможет позволить себе учебу в колледже, да к тому же ни один колледж не требует полного набора дисциплин. Зачем же так усердствовать? У нее были особые планы?
Нет, ответила Грейс, просто хотелось выучить все, что можно выучить бесплатно. Перед тем как заняться плетением мебели.
Директор был знаком с управляющим гостиницы и пообещал замолвить за нее словечко, если она захочет летом поработать официанткой. Он тоже сказал, что ей надо узнать жизнь.
Выходило, что даже человек, ответственный за образование у них в городке, не верил, что образование так или иначе пригодится в жизни. И все, кому Грейс рассказывала о своем поступке (нужно же было объяснить, почему она так поздно окончила школу), твердили: «Вот сумасшедшая» или еще что-нибудь похлеще.