Беглянка (сборник)
Шрифт:
– Приехала ты к Эрику. И дом нашла. Эрик живет здесь.
– А вы не здесь живете? – спрашивает Джулиет, как будто таким способом можно сменить тему.
– Нет. Я не здесь живу. Я под горкой живу, со своим мушшем. – Выражение «со своим мушшем» звучит весомо, гордо и укоризненно.
Не спросив, Айло наливает кофе Джулиет в чашечку, потом себе в кружку. Приносит для себя кусок торта. У этого розовый слой внизу, а сверху крем.
– Ревень свешший. Надо есть, а то испортится. Мне ни к чему, а все равно ем. Может, тебе тоже принести?
– Нет. Спасибо.
– Ну
Джулиет слабо покачивает головой.
– Мы тут открыто живем, друг про дружку все знаем. Хорошо знаем. Я понятия не имею, как там у вас заведено. В Ванкувере? – (Джулиет кивает.) – Город большой. Совсем другое дело. Чтоб Эрик мог за женой ходить, ему помощь требовалась, понятно? Вот я и помогаю.
Джулиет неосмотрительно спрашивает:
– Но разве вам не платят?
– Чего ж не платят? Платят. Но это больше, чем работа. Это от женщины помощь, ему иначе никак. Понимаешь, о чем я толкую? Ему и другая помощь требовалась от женщины. Не от той, что с мушшем живет, я на такое не согласна, не по-людски это, только на скандалы нарываться. Сперва у Эрика Сандра была, потом она уехала, теперь у него Криста. Одно время обе были, Криста и Сандра, но они меж собой дружили, так что ничего. У Сандры дети, она хочет поближе к большим школам жить. А Криста – художница. Поделки мастерит из древесины, которую волны на берег выносят. Как она называется, такая древесина?
– Плавник, – через силу отвечает Джулиет.
Она парализована разочарованием, стыдом.
– Во-во. Отвозит в другие города и выставляет на продажу. Большие фигуры. Звери, птицы, но не реалистные. Не реалистные?
– Не реалистичные?
– Точно. Точно. Детей у нее нет и не было. Думаю, она отсюда никуда не двинется. Эрик тебе рассказывал? Кофе подлить? В кофейнике еще осталось.
– Нет. Нет, спасибо. Нет, не рассказывал.
– Ну так вот. А я рассказала. Если ты все, я чашку заберу помыть.
Она делает крюк, чтобы пнуть желтого пса, привалившегося к холодильнику.
– Вставай. Лежебока. Скоро домой… Тут автобус до Ванкувера будет, – она уже повернулась спиной и хлопочет у раковины, – в десять минут девятого. Хочешь – пойдем ко мне, мой мушш тебя ко времени отвезет. Заодно и поешь с нами. Я на велосипеде, поеду медленно, чтоб ты поспевала. Тут недалеко.
Ближайшее будущее расписано так четко, что Джулиет бездумно встает, оглядывается в поисках сумки. Потом опять садится, но уже на другой стул. Вид кухни в новом ракурсе, судя по всему, придает ей решимости.
– Я, наверно, подожду здесь, – объявляет она.
– Здесь?
– Вещей у меня не много. До автобуса пешком дойду.
– А как ты дорогу найдешь? Идти-то с милю.
– Ничего страшного.
Джулиет не уверена, что запомнила дорогу, но считает, что главное – идти под горку.
– Имей в виду, он не скоро вернется, – говорит Айло. – Уж всяко не сегодня.
– Это не важно.
Айло мощно и, похоже, презрительно пожимает плечами.
– Вставай, Пет. Подъем. – И через плечо добавляет: – Корки остается тут. Как ты хочешь: чтоб она в доме была или во дворе?
– Во дворе, наверное.
– Тогда я ее на цепь посажу, чтоб за нами не увязалась. Может, она и сама не захочет с чужими сидеть.
Джулиет молчит.
– Дверь сама захлопнется. Понятно? Если выйдешь и захочешь вернуться, вот сюда нажмешь. А когда уезжать будешь, не нажимай. Пусть запертая стоит. Понятно?
– Да.
– Мы-то не запираемся, да только нынче сюда чужие повадились.
После того как они полюбовались звездами, поезд сделал короткую остановку в Виннипеге. Они вышли на ветер, такой холодный, что невозможно было дышать, а уж разговаривать – тем более. Вернувшись в поезд, они опять наведались в салон; Эрик заказал бренди.
– Сейчас согреемся, и вы спать крепче будете, – сказал он.
Сам он спать не собирался. А собирался сидеть и ждать остановки в Реджайне, уже перед рассветом.
Когда он проводил ее в вагон, спальные места по большей части уже были застелены, а в проходах стало тесно от темно-зеленых шторок. У каждого вагона было свое имя; ее вагон звался «Мирамичи» [8] .
– Пришли, – шепнула она в тамбуре, когда его рука уже готовилась распахнуть перед ней дверь.
8
По названию реки и города в Канаде.
– Тогда давай прощаться.
Он убрал руку, они нашли такое положение, в котором тряска почти не ощущалась, и он смог ее как следует поцеловать. Отпустил он ее не сразу, а прижал к себе, стал гладить по спине и покрывать лицо поцелуями.
Но она отстранилась; она горячо сказала:
– Я еще девственница.
– Конечно-конечно.
Он рассмеялся и поцеловал ее в шею, потом отпустил, распахнул дверь. Они двинулись по проходу; она нашла свою койку. Прижавшись к шторке, она обернулась и понадеялась, что он еще раз поцелует ее или погладит, но его уже и след простыл, будто они столкнулись по чистой случайности.
Какая глупость, какая несуразность. Естественно, она боялась, что его рука скользнет ниже и нащупает узел, при помощи которого прокладка крепилась к поясу. Будь Джулиет из тех девушек, кто пользуется тампонами, беспокоиться было бы не о чем.
И почему «девственница»? После тех гадостей, что она пережила в Уиллис-парке ради того, чтобы это состояние перестало быть преградой? Кажется, она лихорадочно соображала, что бы такое сказать (нельзя же признаться, что у нее месячные), если он вдруг захочет большего. Но как он мог на что-либо рассчитывать? Каким образом? Где? В ее койке, на которой и одному не повернуться? Да и соседи еще не спят. Или в шатком тамбуре, стоя, прислонившись к двери, которую в любой момент может открыть кто угодно?