Беглые взгляды

Гальцова Елена Дмитриевна

I. Любовные письма советского беженца: гибрид и пародия жанра

Под впечатлением «Кайзеровской панорамы» Вальтер Беньямин в «Берлинском детстве на рубеже веков» вспоминал о 1932–1933 годах следующим образом:

Странным в путешествии было то, что его дальний мир не всегда был чужим и что тоска, которую оно пробуждало во мне, не всегда манила в неизвестное, гораздо чаще становилась мягким побуждением к возвращению домой [771] .

771

Benjamin Walter.Berliner Kindheit um Neunzehnhundert // Ders. Gesammelte Schriften. Bd. 4,1 / Hg. Tillmann Rexroth / Hermann Schweppenh"auser / Rolf Tiedemann. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1972. S. 235–305. Hier S. 240.

Немного курьезно звучит в его московских размышлениях следующее: «Лучше, чем сама Москва, виден из Москвы Берлин» [772] . Совсем наоборот в случае Виктора Шкловского, когда он в своем «ZOO, или Письмах не о любви» (1923) смотрит из Берлина на Москву, пользуясь не оптической «машиной иллюзий», а эпистолярным жанром. В любом случае, беглые взгляды на чужбину, задержавшиеся на ней, пробуждают у автора писем, как и у молодого Беньямина, желание вернуться домой,что, по моему убеждению, в особой степени мотивировано визуальным беглым восприятием метрополии, кажущейся иллюзорной.

772

Benjamin Walter.Moskau // Ders. Gesammelte Schriften. Bd. 4,1. S. 316–348. Hier S. 316.

Не

случайно после своего сентиментального путешествия [773] Шкловский создает на промежуточной берлинской остановке не путевой отчет, не путеводитель или же городской роман, а пусть одностороннюю, но переписку. В этом жанре он прежде всего примыкает к ставшим образцом стиля в русской литературе «Письмам русского путешественника» Н. Карамзина. Карамзинские описания путешествий 1790-х годов отмечены узнаванием [774] того, что было систематизировано и заготовлено заранее в качестве замысла образовательного путешествия по Германии, Швейцарии и Франции. Шкловский, напротив, оказываетсяв Берлине и использует «ZOO, или Письма не о любви» в качестве документа, свидетельствующего об определенном этапе своего пребывания на чужой немецкой станции поселения русских. И хотя корреспондент у Шкловского также в карамзинской манере придумывает ситуацию писания писем из уединения, отмеченную смешением /авто/биографического и дескриптивного способов изображения, однако его любовные письма выступают и в качестве пародирования жанра. Сам автор в первом предисловии обозначает процесс ее создания следующим образом: «Первоначально я задумал дать ряд очерков русского Берлина» [775] . Для пришедшей затем в голову идеи любовной переписки он нашел (открыл) объяснение: «/Т/ак как основной материал книги не любовный, то я выразил запрещение писать о любви» [776] .

773

Кроме того, примечательно, что Шкловский выбрал для своей автобиографии, написанной в 1923 году, т. е. в возрасте тридцати лет, название «Сентиментальное путешествие» (см.: Шкловский В.Сентиментальное путешествие. М.: Новости, 1990). В этом сочинении, названном в подзаголовке «Воспоминания 1917–1922», речь идет как о мемуарах, так и о документированных описаниях Октябрьской революции в России, о Гражданской войне, а также переживаниях этого и более позднего времени за границей, куда относится и берлинская эмиграция. В отличие от «Sentimental Journey through France and Italy» Лоренса Стерна 1768 года, написанного с точки зрения впечатлительного пастора мистера Йорика, автобиографические и фактографические описания Шкловского получают негативную окраску — прежде всего вследствие изображения войны и ее последствий. Тем самым они противоречат возврату к сентиментализму, и название, таким образом, становится антитезисом практически одноименного английского текста-предшественника. Это касается и созданного Карамзиным русского жанра описания путешествия, многостороннего как в формальном, так и в содержательном отношении, к которому примыкают оба произведения Шкловского, желающего в качестве представителя теории литературного формализма (в частности, «литературы факта») обновить его.

774

Ср. Лотман Ю. М., Успенский Б. А.Письма русского путешественника // Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1984. С. 564 и след.

775

Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. Берлин: Геликон, 1923. С. 9. Далее — Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви.

776

Там же. С. 9.

Автор, который в предисловии 1963 года сначала выдает себя за безымянного автора писем [777] , в известной мере прячется за описание своей несчастной (ибо запретной, а потому безнадежной) любви, чтобы с этой негативной точки зрения описать Берлин и его русскую колонию. По этой причине Фриц Мирау считает его роман «самой отчаянной книгой о Берлине у русских» [778] . Его письма «оплакивают полную бесполезность существования русских в Берлине» [779] . Такой эффект достигается именно благодаря жанру (мнимой) любовной переписки, в которой женщина-адресат постоянно отклоняет то преувеличенные, то высокопарные признания в любви анонимного отправителя писем [780] . В ответ на бесконечные уверения в любви со стороны своего обожателя [781] Аля повторяет: «Не пиши мне только о своей любви» [782] . Но корреспондент у Шкловского продолжает писать письма, заменяя любовную тему незначительными сообщениями о погоде: «Я не буду писать о любви, я буду писать только о погоде. Погода сегодня в Берлине хорошая» [783] . С помощью такого рода уловокввиду несчастного изгнания, по аналогии с запретной, а потому безнадежной любовью, (автобиографическое Я обращается к анонимному читателю. По этой причине письма обнаруживают меньше нарративных построений, в которых развивается отношение к адресату, и значительно больше дескриптивных — относительно топографии немецкой метрополии как места изгнания и тамошней (прежде всего литературной) русской колонии.

777

Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви // Шкловский В. Собр. соч.: В 3 т. М.: Художественная литература, 1973. С. 163–230. Здесь с. 166. Далее — Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. 1973.

778

Mierau Fritz.Die Hamburger Rechnung. Zur Topographie der russischen Deutschland-Mythen // Fantaisies russes. Russische Filmmacher in Berlin und Paris 1920–1930 / Red. J"org Sch"oning. Hg. Wolfgang Jacobsen / J"org Sch"oning. M"unchen: Text + Kritik, 1995. S. 157–163. Hier S. 159.

779

Ibid.

780

Ср.: Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. С. 19, 21.

781

Там же. С. 19 и след.

782

Там же. С. 21. Уже в своем первом ответном письме Аля просит прекратить любовные признания (Там же. С. 21). Так как она пишет письма и своей сестре в Москву, возникает параллель с Эльзой Триоле, чья сестра Лиля Брик тоже жила в Москве. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что Шкловский посвятил Эльзе Триоле свою книгу, назвав ее «Третьей Элоизой». В своей автобиографии Илья Эренбург характеризовал женские письма в этом произведении как аутентичные: «Эта книга […] способствовала рождению писательницы […]. Эльза […] Триоле жила тогда в Берлине […]. Шкловский включил в свою книгу „Цоо“ четыре или пять писем Эльзы» ( Эренбург И.Люди, годы, жизнь // Эренбург И. Собр. соч.: В 10 т. М.: Художественная литература, 1966. Т. 8. С. 413 и след.). На их происхождение Шкловский намекает в своем добавленном предисловии 1924 года (см.: Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. 1973. С. 166), которое в любом случае воспринимается как часть фикции. Кроме того, он указывает в третьем предисловии 1963 года

на Алин — alias El’zas — более поздний успех в качестве французской писательницы Эльзы Триоле (Там же. С. 167).

783

См.: Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. С. 27.

По сравнению с традиционными любовными романами в письмах (такими, как появившееся в 1846 году первое произведение Достоевского «Бедные люди», представлявшее собой сентиментальный диалог в письмах [784] ) роман Шкловского оказывается и пародией на жанр [785] . Вследствие запрещения любовной темы взгляд русского автора писем обращается на Берлин как на место изгнания, даже если (и именно поэтому) он сообщает своему адресату: «Пишу я эту книгу для тебя, и писать ее мне физически больно» [786] .

784

См.: Достоевский Ф. М.Бедные люди // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1972. Т. 1. С. 13–108. Немолодой титулярный советник с говорящей фамилией Макар Девушкинпереписывается в романе с юной Варей, в которую он влюблен. При этом проявляется много соответствий с эпистолярным стилем западноевропейского романтизма, на который ориентируется «девственный» Девушкин в своих любовных отношениях. Так Достоевский примыкает к сентиментальной традиции эпистолярной литературы — по ее образцу живущий в бедности Девушкин обращается к своему идеалу.

785

Пародия прочитывается здесь и исходя из теории символически генерализирующих средств коммуникацииН. Лумана, к которым он причисляет и любовь (см.: Luhmann Niklas.Liebe als Passion. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1994. S. 21–39). Чтобы обозначить свою терминологию, Луман выделяет в этих средствах «коммуникативные указания» (ср. S. 22f.) и их семантику, определяющую обстоятельства: «Любовь как медиум является не чувством, а коммуникативным кодом, по правилам которого можно выражать, изображать, симулировать, подчинять других, отвергать и, если соответствующая коммуникация реализуется, приспосабливаться ко всем последствиям» (S. 23; ср. также S. 27. См.: Luhmann Niklas.Die Gesellschaft der Gesellschaft 1. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1997. S. 344–348). В эпистолярном романе Шкловского эта коммуникация осуществляется даже вопреки запрету писать о любви. Таким образом, переписка повествует и о «невероятности коммуникации» ( Luhmann Niklas.Die Unwahrscheinlichkeit der Kommunikation // Ders. Soziologische Aufkl"arung 3. Opladen: Westdt., 1981. S. 25–34). Как явствует уже из названия романа, речь идет о переписке, в которой коммуницирующая роль любви не должна иметь успеха. Именно так с читательской стороны повышается вероятность передачи опыта изгнания и соответственно бесперспективности существования в берлинской ссылке.

786

Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. С. 85.

Когда безымянный герой Шкловского адресует свои письма Але, возникает соответствующая эпистолярному медиуму приватная сфера, которой одновременно противоречит обращение к неизвестному читателю. Напряженность усиливается, с одной стороны, из-за протеста обожаемой получательницы писем, с другой — в связи с ненадежностью письменного сообщения по причине промедлений и не всегда удачных путей коммуникации. Этим движениям аналогично как выжидательное фланирование автора писем в городской суете, так и ситуация беженца в целом.

Таким видится Шкловскому русский Берлин, в котором он сочиняет, казалось бы, отвлекающий от него роман в письмах. Эта «уловка» обозначена уже в многослойном названии романа. Немецкое слово «ZOO» можно считать, во-первых, указанием на предпочитаемое русскими беженцами место обитания в районе Зоологического сада [787] ; во-вторых — аналогией между этими обитателями и запертыми, отданными во власть этнологов дикими животными [788] .

787

Ср. также: Schl"ogel Karl.Das Domizil eines Schattenreichs. Russische Emigranten im Berlin der zwanziger Jahre //Frankfurter Allgemeine Zeitung. Nr. 175 (01.08.1987). o. S.

788

По причине звукового и (типо-)графического сходства со словом Зоо(парк) немецкое слово понятно и русскому читателю, причем латинское написание позволяет вернуться к немецкой реалии.

Одновременно здесь проявляется некая уничижительная экзотика, присутствующая в «джунглях» большого города. Так, топографическая справка сигнализирует о негативной оценке жизни русских изгнанников. То обстоятельство, что автору писем запрещается тематизировать повод для написания писем — любовь к живущей в Берлине русской женщине Але, — тоже обозначено в заглавии. Вместе с тем за этим запретом прячется упоминание об истинной теме переписки: наблюдение и изучение немецкого города изгнания.

Между фиктивным и фактическим рассказываниеми описаниеми колеблется жанр литературы путешествий [789] . Если принять во внимание мнение Готфрида Гердера, что, «рисуя, изображая историю и путешествия, прагматик всегда описывает, изображает так, как он видит, из собственной головы, односторонне, искусственно выстроено, то есть лжет, даже тогда, когда меньше всего хочет лгать» [790] , то берлинский эпистолярный роман Шкловского предстает как намеренная ложь, ибо его литературный конструкт как таковой обнажен с самого начала. В своей любовной переписке, в равной мере гибридной и пародийной, он фокусирует не столько чужой город, сколько «зоологическую» территорию обитания своих соотечественников, причем не только метафизически — как обычно в литературе путешествий, — но обращаясь к своему или размышляя о своем: «Русские живут, как известно, в Берлине вокруг ZOO» [791] .

789

Ср.: Luk'acs Georg.Erz"ahlen oder Beschreiben // Ders. Probleme des Realismus. Berlin: Aufbau, 1955. S. 103–145.

790

Цит. no: Bachmann-Medick Doris.Fremddarstellung und L"uge: "Ubersetzung als kulturelle "Ubertreibung am Beispiel von M"unchhausens L"ugengeschichten // "Ubersetzung als Repr"asentation fremder Kulturen / Hg. Doris Bachmann-Medick. Berlin: Schmidt, 1997. S. 42–68. Hier S. 45.

791

Шкловский В.ZOO, или Письма не о любви. С.71.

II. Метрополии и «парящая» жизнь изгнания

Путешествия начинаются с перехода границы, который в их описании выражается не только в восприятии чужого, но и в изображении Другого как очуждаемого. Это проявляется в письмах Шкловского, в частности в создании произвольной перспективы:

Русские ходят в Берлине вокруг Ged"achtniskirche как мухи летают вокруг люстры. И, как на люстре висит бумажный шарик для мух, так на этой кирхе прикреплен над крестом странный колючий орех. Улицы, видные с высоты этого ореха, широкие. Дома одинаковы, как чемоданы [792] .

792

Там же. С. 71. В появившемся в то же время стихотворении Вл. Ходасевича без названия из цикла «Европейская ночь», в котором также описываются берлинские улицы, негативное восприятие усиливается: «Дома — как демоны, Между домами — мрак» ( Ходасевич Вл.Собр. стихов: В 2 т. / Изд. Ю. Колкера. Paris: Pr. Libre, 1983. Т. 2. С. 1–49). Здесь с. 14.