Бегство из сумерек (сборник)
Шрифт:
В душе Райна поднялась тревога — что это с Фредом?
Ты так шутишь, да? — с опаской спросил он. — Почему ты так решил? — в свою очередь удивился Мастерсон.
— Знаешь, мне все время что-то мерещится, — поспешно принялся придумывать Райн, стараясь добиться ухода Мастерсона. — Вот и сейчас… Наверное, от того, что устал…
Прием сработал, Мастерсон поспешно начал прощаться:
— Извини, Райн, что утомил тебя. Как-нибудь заскочу еще.
Райн слабо взмахнул рукой, и Мастерсон скрылся за дверью.
Райн проводил его задумчивым взглядом. Он действительно не понял,
Может быть, из-за длительного одиночества он проявил свою болезнь в более острой, следовательно, более заметной для окружающих форме. Теперь же он достаточно спокоен, но ведь кошмары не прекратились. Значит, судить по внешнему виду о состоянии человека не следовало.
Он решил при случае внимательно присмотреться к Мастерсону. И как можно быстрее оказаться в гуще событий: не ведавшие о своей болезни пассажиры могли натворить бед.
Даже последствия кратковременного стресса предсказать было бы невозможно, а здесь… Похоже, Джеймс Генри уже отравлен паранойей.
Надо будет намекнуть Джону вернуть Джеймса в анабиоз: так будет безопаснее и кораблю, и окружающим, подумал Райн.
Глава 20
Теперь декорацией снам Райна чаще всего служил главный отсек. Вот и в этом видении он оказался там. Стоя возле огромного экрана-иллюминатора, он смотрел в черноту космоса, где появлялись то танцоры в черных очках, то пассажиры «Надежды Демпси», то размалеванная старуха.
В короткие минуты бодрствования он понимал, что буквально напичкан какими-то успокоительными препаратами, но никак не мог преодолеть их действия. Снадобье, скорее всего, вводили в минуты беспамятства.
В ушах постоянно звучала невыносимая музыка, та музыка, и она — даже более надежно, чем снотворное, — давила слабые ростки разумных мыслей. Однако теперь он знал точно, что стал жертвой некого плана, разработанного если не на Земле, то уж во всяком случае в самом начале полета.
Однако цель заговора оставалась для Райна тайной за семью печатями. Ему всегда казалась, что спасенные им люди были благодарны ему… Он смутно припомнил о каком-то событии в начале полета… Может быть, из-за него он настоял на анабиозе для всех. Но почему они согласились на это? Вероятно, это был один из пунктов плана. Они однако не могли предположить, что Райн заболеет, а аварийная система разбудит Джона. Но после того как Джон поднял их всех, они стали полными хозяевами корабля. Но, с другой стороны, они могли бодрствовать с самого начала!
В размышлениях Райна все как-то расползалось, не давая общей картины.
А может, чей-то злой умысел состоял в том, чтобы возбудить в нем ненависть к друзьям и родным? Поверить в их злодейские планы? Он припомнил давний митинг Патриотов с их бредовыми указаниями, как разоблачить пришельцев.
Этого еще не хватало!
Правда, если бы он поверил в козни пришельцев, это прояснило бы многое…
Он пытался рассмотреть все факты, поворачивая их так и сяк, принимая за истину то одно, то другое. Но в конечном результате
В итоге он остановился на двух версиях: либо пассажиры звездолета сошли с ума, либо это не люди, а пришельцы. Его даже теперь воротило от мысли, что он в чем-то согласился с Патриотами, но и странности поведения окружающих нельзя было не принять во внимание…
Его терзали горькие мысли — он чувствовал на языке их обжигающий привкус…
«Нет, — думал он, — это не Джозефина и не дети! Их поведение для меня — открытая книга. И конечно же, не Фред, не дядя Сидней, не женщины… Больше всего подходил бы Джеймс Генри… А Джон?..»
От головной боли ломило виски, во рту пересохло, глаза слезились. Он попытался сменить положение и громко застонал.
Тут же послышался голос Джона:
— Тебе помочь, старина, или принести что-нибудь?
Почему он всегда появляется так неслышно? Райн пристально взглянул на брата, словно хотел пронзить его насквозь.
— Почему ты предал меня, Джон?
— В тебе говорит болезнь. Никто тебя не предавал, не морочь голову себе и другим подобной дребеденью! Перестань! Ты только вспомни, как мы — одни мы! — выстояли в этом хаосе. Даже среди повального безумия мы не потеряли разум и нашли способ сберечь его, покинув Землю накануне конца. И кто задумал и осуществил этот немыслимый план? Конечно, ты. Так о каком предательстве ты толкуешь?
Внезапно Райну почудились в голосе Джона насмешливые нотки. Выходит, его благородные слова — только ширма, хитрость? Но брат никогда не слыл хитрецом: он всегда отличался доверчивостью и откровенностью. Значит, это не Джон.
А тот между тем продолжал, улыбаясь своим воспоминаниям:
— Вспомни, какие планы мы строили в твоей гостиной на еженедельных собраниях. Даже искали пути спасения мира…
Но его прервал резкий, как удар хлыста, окрик:
— Хватит!
— Разве я в чем-то неправ? Я так хотел бы помочь тебе, братишка.
— Не смей называть меня братом. Ты — чужак! Мой брат не стал бы… не смог бы…
Не сомневайся, парень, я точно твой брат. Помнишь Восточную Вересковую дорогу? Там мы родились. Там тогда была настоящая пустошь. Хэмпстедская пустошь, где по праздничным дням обычно бывала ярмарка. Ты должен это помнить.
— Я-то помню, а вот ты? По-видимому ты оказался хорошим учеником, если так хорошо все вызубрил. Что скажешь на это?
Райан старается разглядеть реакцию посетителя, а тот только беспомощно развел руками: Господи, да что же это такое?..
— Немедленно убирайся! Чтобы и духа твоего здесь не было, мерзкий чужак!
— Да приди в себя наконец!..
— Если сейчас же не уйдешь, то…
— То — что?
— Сгинь!
«После ярмарки мы обманули ее…»
Запрос: «Уточните ситуацию».
«После пары мы мальчишки…»
Запрос: «Уточните ситуацию».
«После груши мы…»
Запрос: «Уточните ситуацию».
«После логова мы избавили…»
Запрос: «Уточните ситуацию».
«После дела мы убили ее».
«Благодарю вас».