Бегство Короля
Шрифт:
Только Верочка медленно шла ему навстречу и улыбалась, как будто долго ждала его, а вот теперь дождалась. Максим смотрел на нее — и не мог насмотреться, такая она была красивая, спокойная и беззаботная. Кажется, она всегда здесь была, как цветы и травы, раскидистые деревья и облака в небе…
Как будто она принадлежала этому странному месту, а оно — ей.
Максим хотел было броситься ей навстречу, но не мог даже пошевелиться. Ноги словно приросли к земле. Хотел крикнуть, позвать ее — но и голос предательски сел.
Верочка подошла совсем близко.
— Ничего
Живая. Слава всем богам, живая. «Ну где же ты была, — с горечью думал он, — почему пропала и оставила меня одного?»
— Я всегда с тобой, просто иногда… — она вздохнула, по лицу ее как будто пробежала тень, — иногда ты об этом не помнишь.
Максим вспомнил, как вливал в себя водку прямо из горлышка, вспомнил сумасшедшую гонку по ночным улицам и почувствовал, как жар стыда заливает лицо. Даже уши горят. Хорош гусь, нечего сказать!
Верочка покачала головой.
— Нет, не в этом дело, — сказала она наставительным, «учительским» тоном, — глупости иногда совершают все.
— Я не знаю, что делать, милая! Эти… — Он не хотел говорить про Короля Террора, да и про ангела тоже. Вот ведь везуха — даже ангел-хранитель попался какой-то слишком требовательный, суровый и безжалостный. — Разные советчики и указчики просто на части рвут. Я запутался. Мне страшно.
Он готов был заплакать, как в детстве. Верочка протянула руку и тихонько погладила его по щеке. Прикосновение было прохладным и легким, словно ветерок повеял.
— Бедный ты мой! Не грусти, пожалуйста. Вспомни самое главное — и сразу поймешь, что делать дальше.
Максим потянулся к ней, хотел обнять, но руки хватали только пустоту. Все вокруг постепенно стало меркнуть, расплываться, и вот он уже оказался один, в полной темноте. Последнее, что он услышал, — тихий шепот:
— Я люблю тебя…
Проснувшись, Максим долго еще валялся в кровати. Что делать-то, а? Куда ни кинь — все клин. Либо Верочку видеть только во сне, либо… Максим на краткий миг вновь увидел клубящийся дым, кроваво-красные глаза Короля Террора — и внутренне содрогнулся.
Побереги свои нервы, А то пойдешь за сто первый Километр… —провыл где-то рядом противный голос с глумливой растяжечкой. Максим аж вздрогнул от неожиданности.
Ну а впрочем, знай как хочешь И не будь такой манерный! —доверительно посоветовал ему тот же голос. Максим потряс головой, отгоняя остатки сна. «Что за черт? Совсем я, что ли, с ума сошел — уже белым днем всякая ерунда мерещится? Ангелы, демоны, теперь вот еще и голоса в голове… Прямо хоть сам иди в психушку сдаваться».
За здравие свечку, «Отче наш», как проснешься…Позвольте, а свечка-то здесь при чем? Максим
6
Песня группы «Ботаника».
решительно припечатал неизвестный исполнитель. Прямо как отрезал.
Спасибо, ребята. Прекрасный совет. Максим отошел от окна, сел на постели, обхватив голову руками, и задумался. «Легко сказать — то, что должен! А что я могу? Что умею? Только писать свои романы. Вымышленные истории, от которых одни неприятности.
Так что единственное, что я могу, — это сделать свою работу максимально хорошо. Без оглядки на всяких внешних и внутренних цензоров, без надежды им угодить, но и без страха, что не прокатит».
Максим вспомнил, как давным-давно принес в редакцию свой первый роман. В коридоре познакомился с какой-то бородатой, потрепанной и не очень трезвой личностью. Новый знакомый оказался тертым и битым графоманом, позже Максим узнал, что все московские издательства давно шарахаются от него, как от чумы. Но это было потом, а тогда Гарик (так он представился) казался ему чуть ли не небожителем. Как же — писатель!
Они пили пиво в какой-то забегаловке с пластмассовыми столиками, а Гарик все подливал в свою кружку водки из заботливо принесенной фляжки и покровительственно гудел:
— Ну, шансы маленькие, конечно. Самотек у нас вообще не печатают, однако чем черт не шутит… Ты, главное, в амбицию не лезь. Если скажут переделать белое в черное, героя в героиню или наоборот — переделывай, не кобенься!
В то время он и сам был готов сделать все, что угодно, лишь бы увидеть свое творение опубликованным, но против ожидания роман пошел в печать практически без изменений. Так, легкая стилистическая правка. И что таить — он слегка гордился собой: вот я. мол, какой молодец, даже не нашли к чему придраться, исправили два слова и три запятых.
Потом редакторы ему попадались всякие — умные и не очень, люди влюбленные в свое дело и равнодушные клерки от литературы. Иногда он спорил до хрипоты, отстаивая свою точку зрения, сражался за каждое слово, а иногда — покорно переделывал. В последнее время и спорить перестал, относился вполне философски — у них тоже своя работа! Даже добрейший и интеллигентнейший Николай Алексеевич, упокой Господи его душу, иногда просил добавить «эдакого остренького» — схваток, крови, голых баб… «Поймите, голубчик, у нас все-таки массовая литература, приходится ориентироваться на читателя!»