Бегство с планеты обезьян (сборник)

Дик Филип Киндред

Хорстоковски внимательно осмотрел свой пистолет.

— Нужно найти Тейта и выжать из него все сведения, касающиеся их замыслов. Тогда нам все станет совершенно ясно.

— Тебе что, требуются дополнительные доказательства? — удивился Даниэльс.

— Нет, конечно. Я уверен в их предательстве. И все-таки мне хотелось бы, чтобы Тейт признал это.

— Думаю, мы не сумеем отыскать Тейта, — сказал О’Киф. — Сейчас он по всей видимости уже достиг расположения вражеских войск. Сидит где-нибудь в кают-компании огромного межпланетного

крейсера и докладывает о случившемся начальству с Терры. Готов биться об заклад, что пока мы тут теряем время, они перебрасывают к линии фронта тяжелые орудия и ударные войска.

— Нам нужно срочно приступить к делу! — воскликнул Даниэльс. — Мы приведем в порядок корабль и загрузим его термоядерными бомбами. Сначала уничтожим их базы на нашей планете, а затем перенесем боевые действия на их территорию. Несколько рейдов на планеты Солнечной системы научат их не вмешиваться в наши дела.

Хорстоковски ухмыльнулся.

— Это будет нелегко: мы против всей Галактики. Однако я уверен, что победа окажется за нами. Каждый из нас стоит миллиона этих обезьянолюдей.

* * *

Тейт, дрожа всем телом, лежал среди зарослей посреди болота. Ослизлые, холодные стебли растений касались его тела. Воздух над поверхностью болота был полон ядовитых насекомых.

Тейт покрылся вонючей болотной слизью с головы до пят. Одежда его была порвана, пистолет — последняя слабая надежда на спасение — потерян во время бегства. Правое плечо нестерпимо болело и не шевелилась рука. Скорее всего, была сломана кость. Но Тейт был настолько потрясен произошедшим и напуган, что это сейчас не занимало его. Он лежал, уткнувшись лицом в жидкий ил и закрыв глаза.

Тейт знал, что обречен. Никто не смог бы выжить в болоте. Слабым взмахом руки он ударил по насекомому, которое ползло по его шее. Едва он разделался с этой тварью, как почувствовал боль, словно от ожога — это на его руку вползла гигантская болотная улитка.

Тейт застонал и замер. До его слуха донесся грозный шум лагеря. Сначала он не понял, что там происходит, но через несколько мгновений ему все стало ясно — и Тейт зарыдал.

Первый этап наступления на Терру начался.

Филип Дик

Золотой человек

— Ну и пекло! У вас здесь всегда так? — приторно улыбаясь, спросил полный мужчина средних лет. На нем были изрядно помятый серый костюм, несвежая белая рубашка, промокшая от пота; галстук-бабочка и панама. Судя по виду и манере держаться, он был коммивояжером, и поэтому можно было предположить, что теперь в кафе воцарится более оживленная атмосфера.

Впрочем, пока что никто из посетителей не шелохнулся, лишь спустя некоторое время разомлевшая от жары официантка сонно пробормотала:

— Только летом.

Коммивояжер не спеша закурил и все с той же сладкой улыбкой на рыхлом лице огляделся.

В дальнем углу, наполовину скрытые от посторонних глаз стенами обветшалой кабинки, сидели парень и девушка. Они были настолько поглощены друг другом, что не замечали окружающих.

Двое рабочих, сидя за покосившимся столиком, увлеченно расправлялись с гороховым супом и булочками.

Сухощавый загорелый фермер невозмутимо потягивал виски, прислонясь к буфетной стойке.

Пожилой бизнесмен в голубом костюме и при карманных часах просматривал утренние газеты, и это, видимо, было для него делом весьма серьезным.

Таксист с крысиным выражением на смуглом лице пил кофе.

Дама, зашедшая в кафе дать отдых утомленным ногам, отложила в сторону многочисленные сумки с покупками и блаженно откинулась на спинку стула.

Комивояжер оперся локтем о буфетную стойку и обратился к сидевшему рядом бизнесмену:

— Эй, любезный, интересно было бы узнать, как называется ваш городок?

— Волиат Крик, — не отрывая глаз от газеты, буркнул бизнесмен.

На какое-то время коммивояжер успокоился и тихо потягивал свою кока-колу, небрежно зажав между толстыми белыми пальцами сигарету. Затем он извлек из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник и озабоченно начал перебирать его содержимое: открытки, банкноты, исписанные клочки бумаги, билетные корешки и иной хлам, пока наконец не отыскал понадобившуюся ему фотографию.

На снимке была изображена обнаженная женщина лет тридцати — тридцати пяти с миловидным лицом и восемью небольшими упругими грудями.

Коммивояжер взглянул на снимок, хихикнул и вновь сделал попытку завязать разговор:

— Вот, взгляните-ка, — он бросил карточку на буфетную стойку.

Бизнесмен не отрывался от газеты.

— Да вы только посмотрите сюда, — коммивояжер толкнул соседа локтем.

Тот скользнул глазами по снимку и брезгливо поморщился:

— Да я такое уже видел, и не раз, — бизнесмен вновь уткнулся в газету.

Коммивояжер ничем не выказал досады, тем более, что от его внимания не укрылось, с каким любопытством старик-фермер посматривает в их сторону.

Продолжая добродушно улыбаться, коммивояжер протянул карточку фермеру.

— Что скажешь, папаша? Нравится? Лакомый кусочек, не так ли?

Фермер, не спеша, рассмотрел снимок, зачем-то перевернул, так же внимательно изучил засаленный оборот, вновь взглянул на лицевую сторону и отшвырнул. Скользнув по буфетной стойке, фотография упала на замызганный пол изображением вверх.

Коммивояжер поспешил поднять ее и заботливо, почти нежно, вложил обратно в бумажник.

Официантка, наконец-то пробудившаяся ото сна, теперь не без интереса поглядывала в его сторону.