Бегущая зебра
Шрифт:
– Он дал вам объяснение?
– нетерпеливо спросила Юлия.
– А вот сейчас мы посмотрим, как вы сможете увязать мое приключение с его рассказом, - сказал полковник.
– Вся Вселенная уловлена в Сеть Индры, вертикальные нити которой, - это время, а горизонтальные, - пространство. В каждом узле Сети находится алмазная бусина одиночного существования. Поверхность каждой бусины отражает каждую другую бусину всей Сети и каждое отражение каждого отражения каждой другой бусины в каждой отдельной бусине, повторяющиеся до бесконечности.
– Полковник поднял брови и посмотрел сначала на Юлию, потом на Вальтро.
– А как вы сами это увязали?
– спросила Юлия.
– С приключением - никак, - усмехнулся полковник, - но я вспомнил время, когда протирал штаны в пространстве университетских аудиторий и увязал эту Сеть с физико-математической моделью, сформулированной Нильсом Бором еще в 1928-м году и известной в физике, как "Копенгагенская Интерпретация". Эта модель интерпретирует физико-математические процессы, как описывающие субъективные процессы, необходимые для описания объективной реальности. Другими словами, она отменяет объективную реальность, как несуществующую вне наблюдателя.
– Ничего себе, - сказала Вальтро.
– Это не самое смешное, - усмехнулся полковник, - с учетом или без учета этой модели, в 1935-м году появилась теоретическая модель Эйнштейна-Розена-Подольского, известная, как ЭРП или ПКН, - Принцип Квантовой Неразделимости, согласно которому каждая частица в любой точке пространства оказывает влияние на все остальные частицы, то есть находится с ними в мгновенном взаимодействии. Другими словами, все и всегда находится в здесь и сейчас, в данном и неизменном виде.
– Где?
– спросила Юлия.
– Учитывая октавный характер периодической системы элементов, которую вы учили в школе, - сказал полковник, - и октавную классификацию кварков, которую мне таки вдолбили в университете, я бы сравнил Вселенную с шахматной доской, размером 8 на 8, где все ходы пребывают в потенциальности.
– И кто играет в эти игры?
– спросила Юлия.
– Как говаривал старина Эйнштейн, - усмехнулся полковник, - "Господь Бог не играет в кости". Но могу сообщить, что Нобелевский лауреат Вернер Гейзенберг сформулировал физико-математическую модель Вселенной, как результата человеческо-квантового взаимодействия. В соответствии с этой моделью, до проведения измерений человеком квантовые явления существуют потенциально, а после проведения таких измерений - реально. Гейзенберг утверждал, что "странность" - это характеристика потенциальности, там время течет в обратном направлении, и там не применим ни один из обычных законов физики. А в 1964-м году появилась, подтвержденная серией экспериментов так называемая "теорема Белла", из которой следует, что пространство и время не имеют существования, отдельного от наших органов чувств. Ну, не смешно ли это?
– Что в этом смешного?
– удивилась Вальтро.
– То, что, располагая такой суммой фактов уже более полувека и молясь на Эйнштейна, Гейзенберга, Белла и Нильса Бора, люди продолжают верить в нерушимую, "отдельную" реальность. Это очень по-христиански - молиться на Христа с его заповедями и жить так, как будто этих заповедей не существует. Эти люди живут в мире снов и средневекового мракобесия и при этом третируют опыт, вроде моего, как "психоз обдолбавшегося болвана".
– Но как вы сами объясняете этот опыт?
– спросила Юлия.
– Никак, - полковник пожал плечами, - я не так умен, как Эйнштейн, Гейзенберг, Белл и Бор. Я постарался, как смог, увязать этот опыт с Сетью Индры, которая очень напоминает мне квантовую физику, вот и все. Я вполне допускаю, что вы умнее меня и сможете лучше воспользоваться знаниями, которые у вас не было возможности получить. С этой целью могу сообщить вам, что существует математическая модель Уилера, Эверетта и Грэхема, из которой следует, что более десяти в сотой степени вселенных существуют одновременно в разных измерениях, но в одном месте, другими словами, все, что может произойти, действительно происходит сразу, везде, но с некоторыми флуктуациями, каждая из которых влияет на все остальные.
– Этому не учат в школе, - заметила Вальтро.
– Не учат, - кивнул полковник.
– Наверное, те, кто организовывает для вас эти школы, очень хотят, чтобы вы жили в той реальности, которую организовывают для вас они. Что они будут делать со своими школами, своими фабриками, своими армиями и своей политикой, - полковник рассмеялся, - если вы от них сбежите?
ГЛАВА 31.
– Почему ты не рассказала ему о своем путешествии?
– спросила Вальтро, когда они шли домой.
– Что рассказать?
– Юлия пожала плечами.
– Его приключение выглядит, как сказка, независимо от того, веришь ты в него или не веришь. Оно имеет фабулу, которую можно пересказать и можно выслушать. А что могу рассказать я? Там же ничего не было, кроме страха и боли, - несколько шагов они прошли молча, - но даже боль я почти не помню. Если бы я запомнила всю ту боль, то не смогла бы после этого жить.
– Никто из нас не смог бы жить, - Вальтро печально усмехнулась, - если бы помнил всю боль, которую испытал.
– Такая забывчивость позволяет нам жить, - кивнула Юлия, - и превращает нас в дебильных детей, которые обжигаются об огонь снова и снова. Мы дорого платим - дебильностью - за свою дебильную жизнь.
– А как поумнеть?
– усмехнулась Вальтро.
– Заплатить, как же еще?
– Юлия развела руками.
– Вспомнить все, заплатить огню, чтобы не жег.
– Чем заплатить?
– спросила Вальтро.
– Своей дебильной человечностью, - вот чем, - сказала Юлия.
– Бросить в огонь всю грязь, которую набросали на тебя другие люди, стать огнем.
– Когда сгорит твой огонь, тебе останется только холодный пепел, - ухмыльнулась Вальтро.
– Холодный пепел останется от тебя гарантированно и в любом случае, - ухмыльнулась в ответ Юлия, - чего тебе терять?
– Ты опять пьешь?
– сказала Вальтро, когда они вошли во двор.
– Ты же знаешь, что тебе будет плохо.
Жоржик сидел в кресле под деревом и потягивал из стакана виски со льдом.
– Знаю, - кивнул он, - а знаешь, почему я это делаю?
– Может быть, потому что ты дурак?
– предположила Вальтро.