Бегущий по Лабиринту
Шрифт:
— Сегодня изменения есть? — спросил он.
Минхо хлопнул по кармашку рюкзака, в котором лежал блокнот.
— Обычные перетасовки стен. Ничего такого, от чего твоя тощая задница пустилась бы в пляс.
Томас задрал голову и сделал большой глоток воды, глядя на тянущиеся ввысь стебли плюща на противоположной стене. В листве мелькнули красные огоньки и знакомый серебристый отблеск. Сегодня он видел такое довольно часто.
— А что это за жуки-стукачи такие? — спросил он. Ими, казалось, кишел весь Лабиринт. Затем Томас вспомнил, что
— Мы не смогли поймать ни одного из них. — Минхо покончил с едой и засунул коробку для обедов назад в рюкзак. — И что значат слова, не знаем. Возможно, их написали, чтобы нас запугать. Но, скорее всего, жуки шпионят. Шпионят на них. Другого объяснения у нас нет.
— На кого — на них? — спросил Томас, готовясь задать Минхо еще несколько вопросов. В нем снова закипала ненависть к людям за пределами Лабиринта. — Догадки есть?
— Мы понятия не имеем, кто такие Создатели. — Минхо непроизвольно сжал кулаки, словно душил кого-то. Лицо его побагровело. — Жду не дождусь, когда смогу добраться до них и вспороть…
Но не успел куратор закончить свою мысль, как Томас вскочил и побежал на другую сторону коридора.
— Что это?
— А-а, ты об этом, — вяло отозвался Минхо.
Томас приблизился к источнику блеска, раздвинул в стороны стебли плюща и непонимающе уставился на квадратную металлическую табличку со словами, выбитыми на ней крупными заглавными буквами. Он провел рукой по выпуклой надписи, словно желая удостовериться, что зрение ему не изменяет.
ЭКСПЕРИМЕНТ «ТЕРРИТОРИЯ ОБРЕЧЕННЫХ»
ПРОГРАММА ОПЕРАТИВНОГО РЕАГИРОВАНИЯ
ОБЩЕМИРОВАЯ КАТАСТРОФА
Прочитав текст вслух, юноша повернулся к Минхо.
— Это что такое?
Томас не сомневался, что надпись имеет непосредственное отношение к Создателям. По телу побежал холодок.
— Да черт его знает. Этим весь Лабиринт увешан. Как будто знак качества поставили на свое великолепное творение, ублюдки. Я уже давно перестал обращать внимание.
Томас снова повернулся к зловещей надписи, пытаясь подавить нарастающее беспокойство.
— Звучит не очень-то обнадеживающе. Катастрофа. Территория обреченных. Эксперимент. Шикарно, ничего не скажешь.
— Да уж, Шнурок. Шикарнее не придумаешь. Пойдем.
Томас неохотно отпустил стебли плюща, тут же скрывшие табличку, закинул рюкзак за спину и побежал вслед за Минхо, ни на минуту не переставая думать о загадочных словах.
Спустя час после обеденного привала, когда они оказались в конце очень длинного прямого коридора без единого ответвления в стороны, Минхо остановился.
— Последний тупик, — сказал он спутнику. — Нужно возвращаться.
Томас громко вздохнул, стараясь не думать о том, что они провели в Лабиринте лишь половину положенного времени.
— Ничего нового?
— Нет. Стандартные изменения, — сухо ответил Минхо, глядя на часы. — Полдня прошло, пора назад.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и побежал в обратном направлении.
Томас потрусил следом, досадуя, что они не могут задержаться и тщательно исследовать стены.
— Но… — начал было Томас, поравнявшись с Минхо.
— Не обольщайся, чувак. Вспомни, что я говорил раньше: мы не можем рисковать понапрасну. К тому же сам подумай: ты правда считаешь, что где-то здесь есть выход? Секретная дверь, например, или типа того?
— Н-не знаю… Может, и есть. Как-то ты пессимистично настроен.
Минхо замотал головой и смачно харкнул на стену слева от себя.
— Нет никакого выхода. Все эти перемещения — лишь вариации на тему. Стена — это просто стена и ничего более. Без тайных проходов.
Томас чувствовал, что Минхо прав, но не мог смириться с поражением.
— Откуда ты знаешь?
— Будь уверен, выродки, которые напустили на нас гриверов, не дадут выбраться просто так.
После таких слов Томас даже засомневался, а есть ли вообще смысл в дальнейших исследованиях Лабиринта.
— Тогда зачем вообще рыпаться? Живите себе спокойно и ни о чем не думайте.
Минхо мельком глянул на него.
— Зачем рыпаться? Затем, что отсюда возможно выбраться! Иначе во всей этой затее с Лабиринтом просто нет смысла. Но если ты думаешь, что мы где-нибудь найдем небольшую красивую дверь, ведущую в Счастливый Город, ты явно не в себе.
Томас посмотрел вдаль. Он ощутил такую безнадежность, что едва не остановился.
— Дерьмово.
— Самое умное, что ты произнес за сегодня, Шнурок.
Минхо с шумом выдохнул и продолжил бег, а Томас сделал единственное, чему пока научился лучше всего, — помчался следом.
Из-за страшного изнеможения остаток дня Томас почти не запомнил. Вернувшись в Глэйд, они с Минхо немедленно отправились в Картохранилище, где начертили карту сектора и сравнили ее с картой предыдущего дня. Вскоре Ворота закрылись на ночь, после чего Томас отправился ужинать. Чак несколько раз пытался завязать с ним разговор, но от усталости юноша почти не слышал его и лишь изредка бездумно кивал в ответ.
Не успели еще сумерки смениться темнотой ночи, а Томас уже лежал, свернувшись клубком на мягкой листве плюща в облюбованном юго-западном углу Глэйда, и думал о том, сможет ли заставить себя снова выйти в Лабиринт. От мысли, что сегодняшний подвиг придется повторить и завтра, бросало в дрожь. Особенно после осознания тщетности попыток найти выход. Работа бегуна вмиг утратила былое очарование. А ведь прошел всего один день.
Запал в душе и уверенность в том, что можно изменить ситуацию, окончательно угасли, а обещание, данное самому себе — вернуть Чака в лоно семьи, — растворилось в полнейшем изнеможении, боли и ощущении безнадежности.