Беккер
Шрифт:
Неизбалованная везением в этот проклятый вторник я так искренне обрадовалась тому, что смогла оттереть пятно со штанов… Решила привести себя в порядок полностью! Но “лучшее – враг хорошего” – писал Вольтер. И был совершенно прав.
Сперва всё шло хорошо. Успешно избавившись от туши на щеках, а ещё ловко закудрявив волосы с помощью простой воды из под крана, я окончательно поверила в себя… И решила разобраться ещё и с помятой кофтой.
Алкоголь! Я была уверена, что во всех моих безумствах, постыдных решениях и
Как могла я решиться на подобное? Как могла осуществить подобную задумку без нервной ухмылки и трясущихся, как у нестабильного психически человека, рук? Раздеться в туалете престижной Академии, плотно закрыть все двери, заделать одну из щелей штанами, включить на полную кипяток во всех раковинах, ожидая, пока наберётся пар?
Я делала это всё спокойно, размеренно, время от времени откусывая от яблочка. Очень уж хотелось гладкую рубашку, очень уж хотелось выглядеть достойно, хоть раз. Вспоминаю, и даже как-то становится жалко себя. Вероятно, я слишком креативна для этого мира.
Мне стоило заподозрить неладное на том этапе, когда из одной раковины кипяток полился уж очень сильным потоком, забрызгивая стены и даже слегка потолок. Я слишком сильно выкрутила ручку или вроде того… помню, она как-то странно скрипела.
Как человек, не любящий всякие неприятности, я долго делала вид, что всё в порядке, лениво зевала… Успокаивала саму себя. И всё же меня сильно смущали две вещи: что штаны неплотно перекрывали щель, и пар шёл в коридор, а ещё особо сильно брызгающая раковина как-то странно гудела. Да и рубашка, аккуратно развешенная на стене туалета, никак разглаживаться не хотела! Как назло.
Когда я решила, наконец, прекратить всё это безумие… Одна из раковин со мной не согласилась и даже слегка брызнула на меня кипятком. На моём бледном животе мигом проступили алые пятна. Я даже покорчилась.
Натянув штаны, мокрая, с вновь размазанной тушью, я принялась давить на ручку, чтобы вырубить этот адский поток. Волосы, ну хотя бы не пушистые, облепили всё лицо. Руки были предусмотрительно обмотаны проспиртованным пиджаком охранника, чтобы не получить ожоги. Пригодился, спасибо!
Обессиленная, я опустилась на мокрой кафель. Только выключив воду, я осознала, что туалет превратился в паровую сауну, не иначе. Даже дышать было тяжело. И всё промокло, даже мой лифчик.
А ещё передо мной вырисовались чьи-то ноги. Очень красивые ботинки. Коричневая кожа, такие чистые. Аккуратная обувь это так сексуально. Тёмно-зелёные брюки. Стильный ремень. Так, это явно не наш охранник поднялся за своим пиджаком…
Поднимаю глаза.
Всегда сложно передать, как выглядишь со стороны. Думаю, имеет смысл попытаться описать это, опираясь на то, как я себя ощущала. Мне было жарко и мокро. Я тяжело дышала, а тёмные пряди застилали глаза. Рот, как мне ни прискорбно это вспоминать, был немного в слюнях… так эмоционально и ярко прошла борьба с раковиной.
Лифчик плотно пережимал грудь, стеснял дыхание. Мне вечно некогда покупать новое бельё, так что ношу то, которое мне уже давно мало! Я смотрела снизу вверх устало, вымученно, растерянно. Как юная алкоголичка, которую нашла с бутылкой мама, как ребёнок, не успевший отнести выпрыгнувшую рыбку в аквариум, как утка, обнаружившая, что все её утята провалились в канализацию… В общем, в таком примерно виде я и предстала перед Беккером.
Одна надежда, что он не смог оценить всей прелести картины из-за запотевших очков.
Но мне понравился его взгляд. Удивление, шок срывают с людей маски приличия, образы, навязанные социальной игрой. Он предстал передо мной возбуждающе надменный, сильный, цинично-ироничный. Его брови были приподняты чуть больше, чем при первой встрече; уголки губ слегка изогнулись в едва сдерживаемой усмешке, тёмно-карие глаза стали почти чёрными. В моих глазах он был похож на древнего демона, притворяющегося солидным преподавателем. Энергия власти, силы, чёрного цинизма… Я увидела это в нём тогда впервые. Я осознала, что Беккер совсем не тот, за кого я приняла его при первой встрече.
Прямо, как в моём сне…
Неужели он способен сочетать в себе и то, и другое? Искренность, трепетность, нежность и эту мрачную, доминирующую, почти зловещую власть?
Увидев полуобнажённую, ошпаренную студентку в залитом кипятком туалете он едва не ухмылялся.
Эта картина навсегда в моём сердце, она куда важнее нашей первой встречи: сквозь мрак спутанных волос его высокая фигура, бесподобные светлые локоны, чуть осязаемые очертания мрачных ироничных глаз, идеальный благородный костюм, изогнутые дуги бесподобных бровей…
Он увёл меня в свой кабинет.
Усадил прямо перед своим столом. Начал расспрашивать о произошедшем. И почему я не пошла на пару, разумеется.
Но всё это было так лениво, неискренне. Он ведь не знал, не понимал, что я знаю, что теперь я чувствую его насквозь. О, сила взгляда, о, мощь мимолётного взора. Эти оттенки в глазах человека, если уметь их считывать, то можно пристыдить, раскрыть, влюбить в себя кого угодно.
Получится ли у меня влюбить в себя Беккера?
Я дерзко, смело рассматривала его вблизи. Жадно, страстно, неистово. Рядом с ним я не знала стеснения, я не понимала, что такое неуверенность, неловкость, смущение. Размышляя о Беккере, я могу дрожать и нервничать. Но рядом с ним я способна на всё.
Не в состоянии избегать моего взгляда, он выдал: “Я вижу, вы сильно напуганы”. Притворялся.
Когда начал говорить про престижность Академии и значимость шансов, возможностей, которые она предоставляет своим студентам, я чуть не сорвалась. Ну что за монотонная, заученная, вымученная речь? Это весь совсем не то, что он думал. Совсем не то, что действительно хотел сказать!