Белая акула
Шрифт:
– Господа мои, вы не могли бы разговаривать на понятном языке? – не выдержав, взмолился Зигвальд, которому надоело выслушивать наши беседы на русском. По отношению к нему это было невежливо, но мы слишком увлекались и непроизвольно пренебрегали обязательной в Готии предупредительностью в отношении друг друга. – Давайте лучше отужинаем!
– Мир начал портиться задолго до моего рождения, – обстоятельно повествовал Зигвальд, усевшийся на свернутой попоне у самого костра. – Не меньше двухсот зим минуло, когда все взбаламутилось и пришло в движение, появилась ущербность, прежде мертвые и недвижимые твари в урочные часы начали просыпаться
За десять дней общения с Зигвальдом я начал привыкать к его манере рассказа – вместо двух слов десять, с обязательными красивостями, архаизмами и долгими отступлениями. Сказывалось отсутствие на Меркуриуме насыщенного информационного поля и неторопливость жизни, время здесь не было сжато и спрессовано, как в мирах Содружества.
Люди снова научились говорить и слушать – книг мало, доступны они очень немногим, простецы в массе неграмотны (исключение – те, кто живет в городах и занимается ремеслом или торговлей), да и не каждый благородный, особенно на севере, обучен чтению и письму. Зато память у всех что надо – некоторые помнят Библию наизусть, пятьдесят книг Ветхого Завета и двадцать шесть книг Нового, добавляем сюда легенды и обширную мифологию, заимствованную из земных источников (от эддических сказаний до «Песни о Нибелунгах»), обязательные бестиарии и сочинения меркурианских риторов. Все это может быть изложено на память, ни слова не перевирая. Любой из благородных знает несколько основных языков и наречий. Безусловно, значительную роль играют необычные способности «новых людей», однако нельзя забывать о специфике общественной среды – информация ценится высоко, поэтому обращаются с нею бережно и с любовью. Жаль, что я не могу оценить рассказы Зигвальда по заслугам – хватает непонятных слов и цветистых оборотов, зачастую непонятных даже Нетико, обладающему солидной базой лингвистических данных.
Предположения о том, что некоторые диалекты меркурианцев являются искусственными или реконструированными отчасти подтвердились – в конце-концов на Земле некогда создали иврит по образцу древнееврейского языка, почему бы не использовать аналогичный опыт? Большая Игра затронула не только экологию или социальные взаимоотношения – требовалось максимальное погружение в искусственную реальность. Сохранилось множество источников на древнескандинавском, старонемецком и отчасти готском? Отлично, давайте попробуем поиграть не только с чудовищами, но и с языком! Первыми жертвами лингвистического эксперимента стали простецы, которых можно было обучить с помощью нейропрограммирования, благородные присоединились чуть позже, когда перестали понимать, что лопочут их подданные. Лет через двести-триста новые языки прижились окончательно и начался процесс их саморазвития, уже без участия филологов и социопсихологов Университета…
– Это было серьезной проблемой, – сказал Николай, когда я поинтересовался, отчего простецы в Берлоге предпочитают изъясняться на языколомном наречии с безумным количеством гортанных звуков и совершенно непроизносимыми межзубными согласными. – Берется один из мертвых языков, например готский, дошедший до нас по отрывочным текстам Святого Писания. Словарь есть, пускай и весьма ограниченный, но фонетика гипотетична, как это произносили в древности никто не знает. Идем дальше: понятно, что в Библии нет, допустим, ругательств и большинства обиходных слов – как перевести «чугунок», «лопата» или «крыса»? Специалистам пришлось или искать аналоги в более поздних языках германского корня, или вообще придумывать новые слова. Когда образовался необходимый лексический минимум примерно в двадцать тысяч общеупотребительных слов, дело было пущено на самотек. Стремительная эволюция, и готово – диалект создан… Концепция «Легенды» всеобъемлюща, учитываются любые мелочи. Соображаешь, сколько трудов вложено? Работа велась одновременно по десяткам направлений, все взаимосвязано бесчисленными нитями…
– Гордишься?
– Отчасти. Потрясает грандиозность
…Из пространных объяснений Зигвальда я понял только одно: с Меркуриумом происходит нечто очень скверное, мир начал дряхлеть, а начался упадок по здешним меркам совсем недавно, на памяти трех последних поколений. Одни уверяют, что исправить это никак нельзя, не в человеческих силах затворить прореху, открывшуюся между Универсумом человека и Бездной, другие сходятся на том, что бороться с нежитью можно и должно – Стража Крепостей, к примеру, так думает, и другие думали тоже… Что на это господин алхимик скажет?
Николай слушал внимательно, не перебивая. Брови насупил, видать, разделял настроения Зигвальда, пускай тот и был крайне осторожен в речах, используя в основном иносказания – дело к ночи, не накликать бы. Я не переставал оглядываться, отсветы костра создавали неприятные иллюзии – будто неподалеку кто-то ходит. По стенам Морского замка, отлично видного с холмов, начали ползать мерцающие голубые искры – огни святого Эльма, атмосферное электричество? Или нечто иное? Сознавая, что большинство меркурианских чудес «ненастоящие», я все же отдавал себе отчет в том, что нет никакой разницы, сожрет тебя чудовище искусственно созданное в лабораториях Университета или вылезшее прямиком из самого глубокого круга ада. Зубы и когти у них одинаковые, да и возможности сходны – это ж надо было додуматься создать «ограниченно разумных» тварюг, обладающих возможностью поражать противника на расстоянии направленными энергетическими импульсами, воздействовать на человека гипнотически или полностью восстанавливать организм даже после критических поражений! Не таких серьезных, как плазменный разряд «Штерна», но все-таки!
Теперь представим, что одно или несколько подобных созданий разгуливают неподалеку и накрепко запомним нехитрые правила: держать оружие под рукой, не отлучаться дальше чем на три метра от стоянки и желательно не проявлять ненужной инициативы. Рядом со мной два первоклассных эксперта, пускай они с монстрами и разбираются! Насколько я знаю, у Николая хватает специальной техники, а Зигвальд отлично машет мечом! Кроме того, Нетико пока молчит – он бы почувствовал приближение любого существа с этими долбаными «нестандартными способностями», энергией от них шибает будто от трансформатора!
Солнце кануло за горизонт, закат погас, однако небо недолго оставалось темным и звездным – по очереди взошли все три спутника Меркуриума, красная луна Волка, золотистая Фрейя, и маленький серовато-белый Гери. Отлично помню первую ночь, проведенную в этом мире, тогда меня поразило столь необычное освещение – тени навстречу, пурпурные лучи смешивающиеся с желтыми, зарево на половину небосклона. Экзотика, глаза б мои никогда ее не видели…
– У нас гости, – с ленцой проговорил Нетико, заставив меня вздрогнуть. – Подходит со стороны моря. Некрупный объект…
Николай проверил обереги, один подсвечивал сине-зеленым.
– Без паники, оно не должно быть опасно.
Зигвальд поднялся, взял в руки толстый пылающий сук, подошел к охранному кругу, посветил.
Не человек и не животное, скорее ожившая водяная капля – здоровенная, диаметром в три футбольных мяча. Катится себе по камням, не оставляя при этом мокрого следа позади, внутри какая-то мутная субстанция, смешанная с пузырьками воздуха. И два крупных глаза-шарика, ярко-изумрудных, линзы дают лучистый отблеск, словно от ограненных драгоценных камней.
– Водяник, из речки вылез, посмотреть кто с визитом припожаловал, – рассмеялся Зигвальд. – Надо же, я такого последний раз в детстве видел, очень осторожные твари… Они не требуют подношений, это прислуга речных духов. Безвреднее лягушонка.
– Класс «Saga-IV», подкласс «Aquamorfis», – на смеси русского и университетской латыни пояснил мне Николай. – Нестандартная пресноводная фауна, коэффициент интеллекта низкий, роль в искусственной экосистеме – наблюдатель. Пища – донные отложения.