«Белая чайка» или «Красный скорпион»
Шрифт:
Адвокат Жильберт Паскал пододвинул первое попавшееся кресло и, обмякший, рухнул в него.
— Полагаю… — пролепетал он, слегка оправившись от замешательства и испуга, — разумеется, это не розыгрыш? И все же это невозможно! Сперва, пожалуйста, позвольте мне на него взглянуть…
— Не думаю, что это необходимо. Пустая трата времени, которая в любом случае пользы вам не принесет, — отрезал Тудор. — Но если вы настаиваете…
Адвокат Жильберт Паскал снова безжизненно обмяк в кресле. Будто расслаблялся по системе йоги.
— А может быть, и трата времени, — согласился он, постепенно приходя в себя, — которая бы вызвала еще один приступ… Благодарю вас…
Адвокат не притворялся. Почти неуловимыми упражнениями он на глазах восстанавливал самоконтроль. Тудор невольно восхитился его силой
— Однако нас в меньшей степени интересуют эти «заморские цацки», — продолжил Тудор, — или, вернее, интересуют в той мере, в какой они являются частью «настоящих цацек». Господин адвокат! Появление этих «заморских диковин», здесь, в гостинице, вскоре после ограбления в Бухаресте, а также некоторые признаки того, что разыгравшиеся здесь трагедии тесно связаны с событиями в Бухаресте, как и тот факт, что Аварян по состоянию здоровья не может говорить, — все это, думаю, дает вам право раскрыть нам объект и особые условия договора между вами и господином Аваряном. Хочу привлечь ваше внимание к тому, что быстрейшее прояснение этого вопроса может весьма ускорить прояснение другого, относящегося к самой мерзкой, самой чудовищной категории. Надеюсь, вы меня понимаете. Я не желаю ничего иного, как только примерно и безупречно служить закону!
— У меня нет в этом сомнений, — ответил адвокат Жильберт Паскал, стараясь придать своему тону как можно больше торжественности. — И я совершенно чистосердечно заявляю, что в этом плане я к вашим услугам… К сожалению, мне нечего больше добавить к тому, что я уже рассказал о договоре между нашей, компанией и Аваряном. Это анонимный контракт, за ним стоят крупные финансовые тузы, есть страховка и за рубежом. Аварян показал нам свой сейф с солидными гарантиями, обрисовал предмет договора, представил несколько доподлинных свидетельств, не подлежащих сомнению… и предложил контракт. Мы согласились. Устно нам было сообщено, что представляет собой застрахованный объект. Официально, на бумаге он обозначен кодом X. Стоимость контракта огромна, но огромны и проценты, выплачиваемые Аваряном, тем более что мы приняли необходимые меры, дабы избежать большого ущерба при неожиданных обстоятельствах… несчастный случай, например… Разумеется, своими средствами мы не возместили бы понесенный урон, нам все, до последней копейки, покрыли бы из-за рубежа, но ущерб престижу был бы невосполнимым, а это равнозначно самоубийству. Поэтому мы обратились к местным гарантам, братьям Дориан, весь капитал которых также застрахован, за границей. Это очень надежная система. Ибо потери, понесенные участником в нижнем эшелоне, покрываются за счет верхнего, уровень которого столь высок, что любая сумма убытка не скажется чересчур болезненно.
— Все это — социально-экономическая подоплека контракта, — уточнил Тудор, — но…
Адвокат Жильберт Паскал уловил смысл паузы.
— Да, — продолжал он, — я хотел поточнее изобразить вам общий фон, чтобы увидеть, в какой степени туда вписываются либо не вписываются какие-либо криминальные побудительные мотивы… Предмет сделки составляет то, что в узких кругах известно под названием «Красный скорпион»… Это давняя история, ей не меньше двух веков. «Красный скорпион»— одно из самых драгоценных ожерелий в мире и почти два века перемещается тайно. Неизвестно, кто был его первым владельцем, и поэтому существует, если можно так выразиться, священная заповедь — при любой сделке никогда не упоминать и никому не сообщать имя владельца. Кто угодно может продать его кому угодно. За два века еще никто официально не заявлял об утрате «Красного скорпиона». Возможно, оно и случалось, но огласка означает смерть — и это вторая священная заповедь «Красного скорпиона». Клятва, с которой вступают в сделку, состоит из двух слов, произносимых только по-французски. Под ними подразумеваются два сопутствующих украшения — колье из подковок и колечко в форме подковы, — особой ценности они не имеют… Это все, что мне известно про «Красного скорпиона». Может быть, братья Дориан знают больше подробностей, чем я, однако сомневаюсь. «Красный скорпион» попал к Аваряну неизвестно как, точно так же, как неизвестно, как и куда он перекочевал в настоящий момент… если, конечно, Аварян не инсценировал ограбление…
— Нет, — ответил Тудор. — Есть ли у вас представление о реальной стоимости «Красного скорпиона»?
— Его стоимость определяется не каратами, — ответил адвокат, — а по договоренности, в соответствии с которой цена может подскочить до миллионов долларов или упасть до сотен тысяч. В зависимости от колебаний на ювелирном рынке. Но чтобы вы представили себе… если кто-нибудь вздумал бы продать рубины и центральный бриллиант порознь, он все равно получил бы за них сотни тысяч долларов, хотя это было бы преступной глупостью.
— А вы неплохо информированы! — заключил Тудор.
— Но не благодаря господину Аваряну, — живо отозвался адвокат. — Я хорошо знал другого владельца «Красного скорпиона», так сказать… другого участника эстафеты, потому что ни у одного владельца он подолгу не задерживается. И не забудьте: любой может продать его кому угодно за любую цену. И никто не спросит ни имени продавца, ни откуда у него эта вещица…
— Похищали ли его уже когда-нибудь? — спросил Тудор, осененный внезапной мыслью.
Всего два раза за последние двадцать лет, говорят, даже за всю историю крали его только в эти последние двадцать лет.
Имена похитителей тоже под запретом?
— Нет, — ответил адвокат, — похитить ожерелье за всю историю удалось дважды только одному-единственному человеку. Его имя — Нико Никола.
Тудор украдкой окинул взглядом своих сотрудников. Ион Роман нервничал, сидел хмурый, без конца теребил блокнот в кожаной обложке, в котором никогда ничего не мог найти, он держал его «для понта», специально для тех, кто боялся письменно зафиксированных слов. Свежевыбритый, элегантный Виктор Мариан, в тонком летнем костюме, походил на курортника. Морской воздух начал на нем благотворно сказываться. Он и решился начать великую битву за алиби:
— Портье, клерк бюро обслуживания и уборщица ничего толком не могли сказать, хотя из их неточностей можно тоже сделать точный вывод. Они не знают, ни когда ушли, ни когда вернулись трое… назовем их любителями острых, ощущений, то есть господа Эмиль Санду, Жильберт Паскал и Андрей Дориан. Помнят лишь,, что не видели их в течение ночи, но это, по их же словам, означает, что люди могли и быть и не быть в гостинице. Все дело в двери на террасу. На ночь, после десяти вечера, эта дверь запирается, но каждый постоялец вместе с ключом от номера получает и специальный ключ от этой двери. Загулявшие или любвеобильные клиенты заходят обычно именно через нее. Мы можем удовольствоваться лишь тем, что никто — ни уборщица, ни портье, ни администратор — их не видел. Та же история и с господином Марино — ночью никто его не видел, но все привыкли к его чудачествам: на пляж отправляется ни свет ни заря, в полночь — спит на террасе или на балконе… так что на него перестали обращать внимание… Как видите, ни одного надежного алиби,, чего, по правде говоря, я и ждал…
Настал черед Иона Романа, который провел беседы со всеми людьми, о которых шла речь. Но больше алиби его беспокоило иное:
— Теперь, когда вы убедились, что Нико Никола не легенда, прошу учесть, что я уже говорил раньше: за всю свою карьеру он не совершил никакого насилия, даже стекла не разбил, не говоря уж о том, чтобы кого-то ударить… Здесь же слишком много крови, и все это не вяжется с почерком Николы… Я повторяю это, чтобы мы не пытались искусственно связать между собой события в столице и здешние убийства…
— Время многое меняет, — улыбнулся Виктор Мариан.
— Как будет угодно, — покорно уступил сыщик, — Я хотел лишь напомнить девиз Николы: ни следов, ни насилия… Напоминаю об этом, потому что все же верю — Нико Никола здесь. Он вскрыл сейф Аваряна — никто другой этого даже бы не попытался… и таким образом в третий раз выкрал «Красного скорпиона»… Перехожу к алиби… Прежде всего пакт о едином заявлении лопнул, как мыльный пузырь. Каждый сам за себя. Господин Марино выгнал меня, добавив, что если я еще раз перешагну порог его комнаты, то покину ее через окно…