Белая чума
Шрифт:
Она сказала, не запуганная столь вопиющим невниманием:
– Не стоит позволять этому факту внушать вам какие-нибудь идеи, пожалуйста. Мой муж еще больше, чем я. Но это неважно, потому что я могу в любой момент его вывести.
Лепиков не понял идиому.
– Вывести его?
Фосс перешла на разговорный русский, отругав его за недостаточное понимание английского. Лепиков может знать про хороших и плохих парней, но этого мало. Потом она оказала ему любезность, красочно расписав, что сделает с его половыми органами, если он еще хоть раз посмотрит на нее в грубой манере.
Это вызвало взрыв смеха у. Годелинской.
Лепиков по-русски предостерег:
– Ведите себя соответственно вашему положению!
Годелинская покачала головой в беспомощном веселье, потом по-русски обратилась к Фосс:
– Это новая порода в Советском Союзе. Их вывели ради тупой и непоколебимой преданности власти и сексуальных достоинств.
– Тут кое-кто не знает русского, а работа не ждет, – вмешался Бекетт.
Все еще по-русски Годелинская добавила:
– Он прав. Вы двое, ведите себя прилично. Вы, Сергей! Я думаю, вам бы не хотелось, чтобы здесь обсуждали кое-какие факты из вашей биографии. Будьте осторожней. А вы, миссис Фосс! Такой красивой женщине и знать подобные выражения!
Фосс усмехнулась и пожала плечами.
Лепиков попытался сделать вид, что все это его забавляет.
– Это была всего лишь шутка.
Бекетт начал вытаскивать бумаги из своего портфеля, раскладывая их перед собой на столе. Все еще кипя от возмущения, Лепиков сообразил, что его здесь передвинули на вторую позицию. Он задумался, а не проделали ли это Фосс и Годелинская умышленно? Или, возможно, к этому приложил руку Данзас? А Хапп, он выглядел таким самодовольным!
Советское досье на Хаппа гласило, что тот не претендует на лидерство. Правда ли это? Хапп учился в университете Лос-Анджелеса, где его часто принимали за латиноамериканца. Он даже состоял в Латинском политическом клубе. Хапп был тонким, как жердь – тип, вызывавший у Лепикова инстинктивное отвращение. Эта смуглая кожа, эти мягкие карие глаза. Коровьи глаза!
«Он социалист, но поведение его аморально», – говорилось в советском досье.
Отчет гласил, что Хапп был практически неотразим для юных белокурых сокурсниц по ЛА, преисполненных фанатического побуждения трахаться во имя мира. Лепиков посмотрел на стареющую Годелинскую, потом на монументальную Фосс. Что за всем этим скрывалось? Бекетт взглянул на страницу перед собой и в этот момент завладел лидерством в Команде.
– Мне приказано сообщить вам, – сказал он, – что мы не основная исследовательская Команда.
– Но нам рассказывали… – нерешительно вмешалась Годелинская.
– Это почему? – яростно вопросила Фосс.
– По всему миру над этой проблемой работают сейчас пятьдесят восемь команд, – продолжил Бекетт. – Мы связаны телефаксом и закрытой сетью телесвязи через спутник. Ко второй половине завтрашнего дня у нас будет команда церковников и связистов из двадцати человек, плюс по меньшей мере тридцать лаборантов. Однако для связи будут два центральных терминала – один в Восточном Берлине, для всей Европы, другой в Вашингтоне, округ Колумбия.
– Политики! – рявкнула Фосс.
Бекетт проигнорировал эту вспышку.
– Вашей первой задачей будет взяться за психофизический профиль для нашего Безумца. Существуют убедительные доказательства того, что это Джон Рой О'Нейл.
– Какие доказательства? – вмешалась Годелинская.
Хапп поднял руку.
– Все подходит – имена его детей и жены, специфическая компетенция в молекулярной биологии.
– Мы не засекли его лабораторию, – сказал Бекетт, – но становится все более очевидным, что она располагалась вблизи Сиэтла.
– Не в Канзасе? – спросил Данзас.
– Таков был первоначальный доклад. Но он сейчас опровергнут.
– У вас есть новые биографические данные? – спросил Хапп.
Бекетт раздал остальным листы копий из стопки, лежащей перед ним.
– Заметьте, что его родители погибли в автомобильной катастрофе в тот год, когда он закончил среднюю школу. Его вырастили родители матери. Дед умер, пока О'Нейл учился в колледже. Бабушка дожила до того момента, когда он стал первым в выпуске. Она оставила ему небольшое наследство и семейный бизнес Мак-Карти.
– Сколько смертей, – пробормотал Лепиков, глядя на лежащую перед ним страницу.
– Невезучий клан, – согласился Бекетт. – Взять хотя бы тетку в аризонском приюте. Она до сих пор разговаривает со своим давно умершим мужем.
– Нас просят определить, насколько далеко мы можем зайти в противодействии этому Безумцу, не обратив его гнева на весь остальной мир.
Замечание было встречено молчанием.
– Вы знакомы с его угрозами, – прервал паузу Бекетт.
– «Кнопка мертвеца», – сказал Лепиков, – прибор или устройство, которое выпустит новую чуму на каждого, если Безумец будет схвачен или убит.
– Значит, руки у нас связаны? – спросила Годелинская.
– Разумеется, О'Нейл должен понимать, что мы не можем вовсе игнорировать того, что он натворил, – вмешался Хапп.
– Определенная степень свободы у нас есть, – ответил Бекетт. – Эта база – секретная и прекрасно оборудованная.
– Но он предупреждает, чтобы мы не делали именно того, чем мы здесь сейчас занимаемся, – сказал Лепиков. – Мы испытаем на себе его гнев, если не подчинимся.
– Вот поэтому мы и остаемся спрятанными здесь, – вкрадчивым тоном произнес Данзас.
– Мои коллеги в Советском Союзе уверены, что этот… этот ДИЦ был выбран из-за того, что он не в Европе, где наиболее вероятно распространение чумы.
Данзас развел своими большими руками и обратился к Бекетту:
– Я прибыл сюда в уверенности, что это идеальное место для тайной и скоординированной атаки на чуму. Мне сказали, что это будет центральный координационный пункт.
– Планы изменились, – сказал Бекетт. – Ничего не могу с этим поделать.
– Чертовы бюрократы! – воскликнула Фосс.