Белая чума
Шрифт:
– Луиза уже собрала мой чемодан. И еще, Джим, одно из того, что нужно сделать в первую очередь. Поместите как можно больше молодых женщин в то убежище в Денвере, которым так гордятся военные. Женщин, уловил? А мужчин не больше того, чтобы обеспечить техническое обслуживание плана выживания.
Рокерман позволил себе проникнуться этой идеей – много женщин, несколько мужчин. Полная противоположность тому, что может произойти снаружи подобного святилища. Он продолжил:
– Нужно посоветовать русским и другим проделать то же самое. Их очень долго придется убеждать в нашей искренности. Не нужно,
– Думаю, следует оставить решение вопросов высокой дипломатии для специалистов, Уилл. Ты только притащи сюда свою задницу с вескими доказательствами, чтобы убедить меня в своей правоте.
Рокерман положил трубку и посмотрел через спальню на свою жену.
– Он будет тебя ждать, – сказала она.
Рокерман стукнул кулаком по крышке туалетного столика так, что подскочил телефон.
– Луиза, возьми машину. Упакуй только самое необходимое. Купи столько еды, сколько можно долго сохранить, и отправляйся в Глен Эллен. Прихвати ружья. Я с тобой свяжусь.
8
Я подчиняюсь Владыке Смерти…
Остров Эчилл, к югу от Блэксод Бей в графстве Майо, вырисовывался на фоне штормового утра Атлантики. В это время ирландские селяне уже суетились, готовясь к первому наплыву туристов, разравнивая сено, срезая дерн и укладывая его на просушку. В общем, занимались своими повседневными насущными делами.
Остров был окрашен переливами многих оттенков зелени, среди которой прорезались пятна черных скал и белые крапинки в тех местах, где аборигены возвели свои здания. На Эчилле, отколотом от основного тела Ирландии последним отступавшим ледником, сохранилось мало деревьев. Крутые склоны его холмов были расчерчены дроком, растущим вдоль полос вырезанного дерна. Появились первые фиалки, состязаясь с ежевикой, камнеломкой и вездесущим вереском. Там и сям в скалах начал пробиваться щитолистник.
На вершине холма, там, где дорога из Малрени огибает его перед тем, как спуститься на мост через пролив на остров, лежат заросшие сорняками гранитные руины. Их стрельчатые арки и зубчатые стены, рухнув, сложились в невысокие курганы, покрытые немногими чахлыми побегами плюща и лишайником. На покрытой наростами поверхности камня не осталось и намека на окна, где защитники потерпели неудачу, отражая атаки Кромвеля.
Двое вежливых молодых солдат с эмблемой Ирландской Арфы на погонах стояли у заграждения, перекрывавшего мост на остров. Они уже развернули обратно два туристских авто, заехавших на остров до возведения барьера. Солдаты извинялись за причиняемое неудобство и предлагали туристам поехать в Балмулет – «прекрасное место, где еще можно увидеть старые обычаи». На все расспросы они отвечали:
– Мы не можем вам сказать, но это, без сомнения, только временно.
Утихомирить колонну из трех грузовиков с припасами для магазинов на острове было сложнее.
– Нам очень жаль, парни, но мы тут ни при чем. Я согласен, что вас должны были предупредить, но жаловаться бесполезно. Приказ есть приказ. Эта дорога закрыта.
Пока солдаты спорили с водителями грузовиков, около них остановились четыре бронированных машины под командой майора. Из них выскочили майор и сержант, причем сержант с автоматической винтовкой наготове. Майор, худой, с непроницаемыми глазами и густыми седыми волосами под фуражкой, ответил на приветствия двоих солдат, а затем повернулся к водителям грузовиков.
– Возвращайтесь, откуда приехали, парни. Никаких больше споров.
Один из водителей начал что-то говорить, но майор коротко оборвал его:
– Разворачивайте свои грузовики и убирайтесь отсюда, иначе один из моих людей заведет их в воду, а вас мы возьмем под стражу.
Водители, ворча, забрались в свои кабины, вывели грузовики задним ходом на стоянку рядом с мостом и направились вверх по дороге на Малрени. Майор подошел к своему радисту в одной из бронемашин и сказал:
– Предупреди Малрени, чтобы они заставили этих ребят двигаться дальше.
Вернувшись к солдатам у заграждения на мосту, он медленно повернулся, изучая окрестности, отметив высокий холм над Пуллрени и более высокую корону Коррауна за ним; рядом со стоянкой была «Элис Харбор Инн», заграждения на мосту, белые здания за мостом на острове. Группа мужчин, поглощенных разговором, стояла там, приблизив головы друг к другу.
Немного погодя майор вернулся к своему радисту и поинтересовался:
– Заняли ли патрульные катера позицию у Буллз Мауф и Эчилл-бег?
Радист, прыщавый юнец с нервными манерами, склонился над своим микрофоном и через минуту сказал:
– Они на месте, сэр, а один пришел от Буллз Мауф, чтобы собрать маленькие лодки островитян.
– Хорошо, – сказал майор. – Мы не хотим оставлять здесь какие-либо лодки, чтобы не вводить их в искушение удрать. – Он вздохнул. – Проклятая идиотская неразбериха. – Потом он побрел обратно к бронемашинам и сказал сержанту: – Разверни-ка ты лучше людей. Никто не въезжает и не выезжает, кроме медиков, конечно, и они будут прибывать вертолетом. – Затем майор пошел в «Элис» и мог услышать расспросы насчет того, есть ли кофе.
Где-то в двух километрах назад по дороге в Малрени три отделения солдат под командой лейтенанта заканчивали устанавливать ряд палаток с подветренной стороны холма, возвышающегося над узким проливом, отделяющим Эчилл от собственно Ирландии. На склоне выше палаток уже была устроена укрепленная мешками с песком огневая позиция с двумя пулеметами.
Когда палатки были натянуты, лейтенант проинструктировал капрала:
– Возьми свое отделение и извести местных, что им следует оставаться вблизи своих домов; не шляться по округе и не перебираться на остров. Скажи им, что это карантин, и ничего более.
На пятисотдвадцатишестиметровом пике Корраун Хиллз, примерно в четырех километрах к югу от этой позиции, другие солдаты укладывали мешки с песком на фрагментах развалин старого замка, образуя укрытие для двух двадцатимиллиметровых орудий и четырех минометов. Они развернули брезент над оружием, а потом съежились в своих плащах, пока полковник, стоявший чуть ниже их, рассматривал Эчилл в бинокль.
– Там повсюду много движения, – сказал полковник. – Я буду гораздо счастливее, когда у нас будут их лодки и вода нас разделит.