Белая дорога

Коннолли Джон

— Пожалуйста.

Глава 8

Я вылетел из аэропорта Портленда следующим утром. Рейчел подвезла меня до двери терминала по относительно пустым дорогам: было воскресное утро. Я уже позвонил Уоллесу Мак-Артуру и сообщил о своем отъезде, оставив на всякий случай ему свой номер в отеле и номер сотового. Рейчел организовала ему свидание со своей подругой по имени Мэри Мэйсон, которая жила в Пайн Пойнт. Рейчел познакомилась с ней в местном отделении общества натуралистов имени Одюбона; она показалась ей подходящей кандидатурой для Мак-Артура. Уоллес не преминул воспользоваться полицейской базой данных, чтобы раздобыть ее фотографию, и остался ею доволен.

— Она отлично выглядит, — сказал он мне.

— Да? Но не будь слишком самоуверенным: она-то тебя

еще не видела.

— А что ей может во мне не понравиться?

— У тебя слишком высокая самооценка, Уоллес. Некоторые могут усмотреть в этом самодовольство, но, тем не менее, я уверен, у тебя все получится.

Возникла достаточно долгая пауза, прежде чем он спросил:

— Серьезно?

Рейчел наклонилась и поцеловала меня в губы.

— Береги себя, — сказала она.

— И ты тоже. Мобильный телефон с тобой?

Она прилежно достала его из сумочки.

— И ты будешь держать его включенным?

Она кивнула.

— Всегда?

Сжала губы. Пожала плечами. Неохотно кивнула.

— Я буду звонить и проверять.

Она хлопнула меня по руке.

— Серьезно? — спросил я и подумал, что, возможно, у нас с Мак-Артуром гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.

— Ага. Тебе не стоит упускать ни одной возможности, — ответила она с улыбкой.

* * *

Луис как-то говорил мне, что современный Юг отличается от старого лишь тем, что все жители стали весить на десять фунтов больше. Конечно, он сгущал краски, плюс его никак нельзя было назвать фанатом Южной Каролины, которую многие считают штатом самых неотесанных деревенщин, после Миссисипи и Алабамы, несмотря на то, что здесь расовые проблемы решают более цивилизованным образом. Когда Харви Гэнт стал первым чернокожим студентом в колледже Клемсон в Южной Каролине, власти, невзирая на демонстрации протеста, пусть неохотно, признали, что времена изменились. Но, тем не менее, в Орэнджбурге, Северная Каролина, в 1968 три черных студента были убиты во время демонстрации недалеко от аллеи Звезд боулинга, вход на которую был разрешен только белым. Каждый житель штата старше сорока лет ходил в сегрегированную школу, и еще существовали люди, которые считали, что в столице должен развиваться флаг Конфедерации [2] . А сейчас они называли озеро именем Строма Тармонда [3] , будто закона, отменяющего сегрегацию, не было вовсе.

2

Бывший в годы Гражданской войны в США флагом конфедератов-южан, сторонников рабства, он и сейчас символизирует для одних приверженность консервативным взглядам, подразумевающим расовую дискриминацию и сегрегацию как норму жизни, для других — неприкрытый, оголтелый расизм и попрание прав цветного населения.

3

Старейший сенатор США (1902 — 2003). С 1947 на протяжении почти полувека был губернатором штата Южная Каролина. В 50-е годы выступал как убежденный сторонник расовой сегрегации. В 1956 г. в своем «Южном манифесте» Тармонд опротестовал закон Верховного Суда США, отменявший расовую сегрегацию.

Я добирался в международный аэропорт Чарлстона через Шарлотт, который производил впечатление выгребной ямы эволюции с его унылым урбанистическим пейзажем, изуродованным чрезмерным нагромождением предприятий химической промышленности.

Из музыкального автомата, установленного в кафе «Вкус Каролины», раздавались звуки «Флитфут Мак». В кафе сидели мужчины в футболках и шортах, явно страдающие избытком веса, и потягивали пиво в тумане сигаретного дыма, а женщины скармливали все новые и новые «четвертаки» игровым автоматам у стойки бара. Человек с татуировкой в виде черепа с сигарой в зубах одарил меня тяжелым взглядом со своего места, где сидел, согнув ноги за низким столом; его футболка промокла от пота. Я встретил и выдержал этот взгляд, пока незнакомец не потупился и не посмотрел с безразличным видом в другую сторону.

Из Шарлотта самолеты отправлялись в такие места, куда никто в здравом уме не полетит, куда нужно брать билет в один конец, чтобы оттуда

отправиться куда-нибудь еще, не важно куда, лишь бы были билеты. Мы сели в самолет по расписанию; моим соседом оказался человек в кепке с эмблемой Департамента противопожарной безопасности Чарлстона. Он перегнулся через меня, чтобы посмотреть на военную технику и самолет, стоящие на бетонной площадке, и на маленький двухпропеллерный самолет компании «Эйрвей Экспресс», который двигался к взлетной полосе.

— Хорошо, что мы на этом большом реактивном лайнере, а не на том жужжащем самолетике, — сказал он.

Я кивнул, а он переключился на главное здание аэропорта.

— Помню, когда Шарлотт был всего лишь городком с аэропортом на две полосы, — продолжал он. — Черт, они все еще его строили. Я тогда был в армии...

Я закрыл глаза.

Это был самый долгий в моей жизни перелет на коротких авиалиниях.

* * *

Международный аэропорт Чарлстона был почти пуст, когда мы приземлились; переходы и магазины казались заброшенными. На северо-востоке в лучах солнца стоял напряженный перед полетом, словно саранча, серо-зеленый самолет авиабазы «Чарлстон».

Они встретили меня в зале получения багажа возле стойки оформления проката автомобилей. Их было двое. На толстом — рубашка яркой расцветки. Другой, постарше, с зачесанными назад темными волосами, был одет в футболку, жилетку и парусиновую куртку. Они внимательно следили за мной, пока я стоял у стойки, затем подождали у боковой двери в главный зал, пока я шел по стоянке к небольшому навесу, под которым меня ожидал мой «мустанг». К тому моменту, как я достал ключи, они уже сидели в большом «шевроле» и ждали меня у пересечения с главным выездом из аэропорта. Всю дорогу они держались на две машины позади меня. Я мог бы от них оторваться, но какой в том смысл? Я знал об их присутствии, и это главное.

Новый «мустанг», который я взял напрокат, вел себя на дороге не так, как мой «Босс-302». Когда я нажимал педаль, около секунды ничего не менялось, и лишь спустя мгновение, наконец, машина выполняла команду. Но, тем не менее, в ней был проигрыватель компакт-дисков, и мне удалось послушать «Джейхокс», пока я ехал по унылому участку шоссе №26.

«Я убегу», — прогремело в динамиках, когда я поворачивал на Митинг-стрит, и, наконец, двусмысленность медленной композиции заставила меня переключиться на радио, запомнив один куплет: что-то вроде того, что у нас был малыш, мы знали, что это ненадолго, наверно, все дело в моих мозгах, но я был полон решимости.

* * *

Митинг-стрит — одна из основных транспортных артерий в Чарлстоне. Она ведет не только в деловой и туристический центр города, но и в районы, которые не назовешь респектабельными. У дороги чернокожий мужчина продавал с машины аккуратно выстроенные в ряды арбузы; над ним располагалась афиша клуба для джентльменов «Дайамонд». «Мустанг» преодолел железнодорожный переезд, проехал мимо захламленных складов, опустевших аллей, привлекая внимание ребятишек, играющих на заросших зеленью участках, и стариков, сидящих в креслах у себя на крылечках; краска на фасадах их домов давно начала осыпаться, а в щелях между ступеньками нагло обосновались сорняки. Единственным зданием, которое выглядело новым, был построенный из красного кирпича офис городской администрации. Оно как бы провоцировало тех, кто жил неподалеку, пойти на приступ и вынести оттуда все ценное. «Шевроле» держался за мной на протяжении всего пути от аэропорта. Пару раз я притормаживал, сделал полный круг: от Митинг-стрит свернул на Калхун— и Хатсон-стрит, а потом снова вернулся на Митинг-стрит, только чтобы проверить ребят. Они следовали за мной, не отставая до самого отеля «Чарлстон Плейс» и только там оставили меня в покое.

На галерее гостиницы после проповеди собрались состоятельные белые и черные жители города, разнаряженные в пух и прах. Они прохаживались, болтали, смеялись — разминались после службы. Местами раздавались предложения пройти в зал ресторана: для некоторых воскресный бранч после службы был традицией. Я миновал толпу, по лестнице поднялся к себе в номер. В нем были две кровати королевских размеров, а из окна открывался вид на телемонитор возле банка на другой стороне улицы. Я уселся на ближайшую от окна кровать и позвонил Эллиоту Нортону, чтобы сообщить ему о своем приезде. В трубке послышался долгий вздох облегчения.