Белая дорога
Шрифт:
Через три дня Генри, муж Энни и опытный ответственный за орошение, затопил поля Ларузов соленой водой, уничтожив весь урожай. Пять дней его преследовала группа хорошо вооруженных людей, потому что он захватил с собой ружье «марстон», а тот, кто окажется на линии огня этого оружия, имеет неплохие шансы встретиться с Создателем. Поэтому всадники держались позади, а вперед послали цепь рабов, пообещав нашедшему золотую монету. Они зажали его в угол у топей Конгари. Неподалеку от того места сейчас находится бар «Болотная крыса», где Марианну Ларуз видели в день смерти — в голосах
Они взяли три мотыги, полые Т-образные устройства с острым наконечником для рыхления земли, и распяли Генри на кипарисе, засунув его гениталии ему в рот. Но прежде, чем он умер, Старый Хозяин подъехал к нему на телеге, в которой сидели дети Генри. Последним, что он увидел в своей жизни, было то, как Хозяин уводит его младшего сына Эндрю в заросли, и оттуда стали раздаваться детские крики.
Вот как началась вражда между Ларузами и Джонсами, между хозяевами и рабами. Урожай был богатством. Урожай был историей. Его нужно было беречь. Поступок Генри некоторое время сохранялся в памяти семьи Ларузов, но потом был забыт, но грехи Ларузов передавались от Джонса к Джонсу. Прошлое все время возвращалось и становилось настоящим, распространяясь по цепи поколений, словно ген вражды.
* * *
Свет начал тускнеть. Люди из Джорджии ушли. С большого дуба, стоящего у окна, в поисках комаров слетела летучая мышь. Некоторые из них проникли в дом и звенели у меня над ухом, выбирая момент чтобы укусить. Я отмахивался от них рукой. Эллиот выдал мне репеллент, и я распылил его на незащищенные участки тела.
— Но все равно некоторые Джонсы продолжали работать на Ларузов, несмотря на то, что случилось? — спросил я.
— Угу, — кивнул Эллиот. — Рабы умирали. Такое случалось и раньше. Люди вокруг них теряли родителей, детей, но не принимали это на свой счет. В семье Джонсов были и такие, кто считал, что сделанного не воротишь и пора обо всем забыть. Но были и те, кто так не считал.
Гражданская война разрушила жизнь чарлстонской аристократии, как и весь уклад жизни в городе. В какой-то мере Ларузов спасла их предусмотрительность (или же измена, потому что они хранили большую часть сбережений в золоте, а не в валюте Конфедерации и ее ценных бумагах). Но, тем не менее, им, как и другим побежденным южанам, пришлось созерцать, как уцелевшие солдаты 54-го Массачусетского полка, которых еще называли «шоу ниггеров», маршировали по улицам Чарлстона. Среди них был и Мартин Джонс, прапрадедушка Атиса Джонса.
И снова этим двум семьям было суждено столкнуться.
Той ночью всадники скакали в темноте, черные на фоне дороги, освещенной луной. Пройдет много лет, прежде чем человек с оливковым цветом кожи и отметинами раба на ногах открыто скажет, что видел их, а сейчас они кажутся силуэтами на негативе, черными на белом. Они пока не знают о том, что ждет их в будущем, их и их потомков. Верша историю, маленький отряд едет по своим делам на лошадях, драпированных тканями, с оружием и кнутами, глухо стучащими о седла.
Это Южная Каролина времен 1870-х, а не на пороге нового тысячелетия, и ночные всадники нагоняют ужас на эти места.
Со временем Конгресс отстоит свои позиции с помощью Поправки о Реконструкции Юга, Принудительного Закона 1870 года и Закона о Ку-Клукс-Клане 1871 года. Губернатор Скотт создаст черное ополчение для защиты голосующих на выборах 1870 года, вызывая еще большее недовольство среди белого населения. Со временем будут вынесены предписания об арестах в девяти округах, что приведет к заключению под стражу сотен членов Клана, но пока закон разъезжал на драпированной лошади и нес с собой мщение, и действия Федерального правительства не спасут тридцать восемь жизней, не отменят ни акты насилия и избиения, ни поджоги ферм и полей.
Не помогут они и Мисси Джонс.
В 1870 ее муж Мартин, несмотря на угрозу насилия, ратовал за то, чтобы предоставить избирательные права черным. Он не отрекся от Республиканской партии и за это имел дело с кнутом. Потом он посвятил себя организации черного ополчения и промаршировал по городу вместе со своими людьми одним солнечным воскресным днем. И, хотя едва ли каждый десятый из них был вооружен, это был акт высокомерия по отношению к противникам равноправия.
Это Мисси услышала, что приближаются всадники; Мисси сказала мужу, чтобы тот бежал, потому что на этот раз, если они его найдут, то убьют. Они еще не тронули ни одной женщины в округе Нью-Йорк, и у Мисси, пусть она их и боялась, не возникло мысли, что они начнут с нее.
Но для нее сделали исключение.
Четверо мужчин изнасиловали Мисси Джонс, посчитав, что если не могут напрямую достать Мартина, то сделают это через его женщину. Они не совершили с ней ничего кроме этого, ей даже показалось, что они получили удовольствие. Но на самом деле это было так же прагматично, как если бы они заклеймили корову или зарезали курицу. Последний даже помог ей привести себя в порядок и усадил на стул в кухне.
— Скажешь ему, чтоб вел себя прилично, поняла? — сказал он. Он был молод и красив, и она распознала в нем черты его отца и деда. У него был типичный подбородок Ларузов и светлые волосы, как у всех них. Его звали Уильям Ларуз. — Нам бы не хотелось сюда возвращаться, — предупредил он.
Две недели спустя неподалеку от Дельфии Уильям Ларуз и двое его товарищей попали в засаду, устроенную вооруженными дубинками людьми. Его спутники сбежали, а он остался, свернувшись клубком, когда удары посыпались на него. В результате побоев его парализовало, и до конца своих дней он был способен двигать лишь правой рукой и употреблять только мелко перетертую пищу.