Белая дверь

Очень часто в жизни нам приходится делать выбор. Что если мы примем неверное решение или повернём не туда? И как знать, что в итоге окажется лучше для нас?

Вечерняя тьма уже окутала город, когда, возвращаясь домой с работы, Кирилл Андреевич вдруг наткнулся на него. Уличный ободранный кот выскочил у него прямо из-под ног, издав при этом пронзительный визг. Обычный невзрачный кот, потрёпанный дворовой жизнью,

Неторопливо подошёл он к стене вплотную и начал осторожно ощупывать. И тут, его правая кисть как будто растворилась.

«Не может быть, что за чертовщина!», – отдергивая руку, испугался Кирилл Андреевич. Он пощупал кирпич ногой, но и нога тоже начала растворяться в стене. Не веря своим глазам, решив, что всё это сон, он отскочил от стены и стал нервно щипать себя за ноги и другие части тела. Страх пронизывал его внутренности. «Это не сон», – произнес он еле слышно. То, что невозможно объяснить словами, всегда безумно пугает, мы боимся всего неизведанного и непонятного. Он поспешил поскорее убраться из этого странного места.

Вернувшись домой, Кирилл Андреевич, не снимая ботинок, прошёл в ванную комнату, скинул с себя одежду и залез под душ, после чего поспешил лечь в постель, потому что изрядно вымотался.

Но сон почему-то не приходил. Он, крепкий мужчина, не достигший ещё и сорока, ничем серьёзным никогда не болевший, чувствовал какую-то странную тяжесть в груди и безотчётную тревогу. Последние два года он жил один, после того как мать покинула этот бренный мир. В его холостяцкой берлоге был полный бедлам: грязные носки валялись под кроватью, гора немытой посуды составляла неотъемлемую часть натюрморта в кухне, цветы, которые цвели пышным цветом два года назад, теперь напоминали неудачный гербарий.

Всю ночь работник экономического отдела ворочался, сон его был беспокойный, ему снился большой лохматый кот с огромными зубами, как бивни мамонта и острыми металлическими когтями. Крепко уснуть удалось только под утро, в итоге он провалялся в постели до полудня. День был нерабочий, но Кирилл Андреевич всё равно собирался поработать дома, чтобы поскорее закончить эти ненавистные отчёты и на следующей неделе не задерживаться допоздна, а то вон какая ересь мерещится. Но, вместо этого, выпив чашку горького кофе и съев бутерброд с колбасой, он решил вернуться к стене.

Двигаясь в потоке шумной и суетливой субботней толпы, он ощущал себя металлическим шариком, который движется в узком жёлобе по заданной траектории. Цель, к которой он двигался, была уже близка, а шаг его становился всё короче и медленнее. Добравшись до заветной кирпичной стены, он решил прежде тщательно осмотреться. Стена являлась частью небольшого одноэтажного здания. Сейчас на нём не было вывески, но Кирилл Андреевич припомнил, что лет восемь назад здесь было отделение связи: принимали оплату за стационарные домашние телефоны, можно было отправить телеграмму и заказать международные переговоры. Ждёшь пока тебя соединят с другим городом на маленькой, обитой коричневым дерматином скамеечке, потом телефонистка кричит: «Сургут на линии, третья кабинка», и ты бежишь, как угорелый, чтобы ни одной секундочки не потерять для ценного разговора. А сейчас у всех сотовый и звонить можно хоть в Африку, хоть в Антарктиду, болтай сколько влезет, пока деньги не закончатся. Потому и стоит этот кирпичный домик никому теперь не нужный. Дверь заколочена, само здание давно облюбовали граффитчики.

«Вокруг люди, время три часа дня. Как это будет выглядеть, если я сейчас начну ощупывать стены?» – подумал Кирилл Андреевич. Но просто так развернуться и уйти домой он сейчас не мог, поэтому, отбросив все сомнения, подошёл к кирпичной кладке и прикоснулся рукой. Ничего не произошло. Он стал надавливать на кирпичи сильнее уже обеими руками, но стена не проявляла тех чудесных признаков, что были вчера ночью. Злость и отчаянье охватили его, тогда он со всей дури пнул ногой в стену, но тут же скрючился и взвыл от боли.

«Чёрт, вот старый дурак, совсем уже крыша съехала, так и до дурки недалеко», – проклинал он себя по дороге домой.

В этот вечер уже никакие мысли о чудодейственной стене не отвлекали его от работы. Он складывал, вычитал, умножал цифры, сокращал дробные части числа до двух знаков после запятой, опираясь на тарификацию ресурсоподающих компаний и на показания актов и товарных накладных, иначе ищи потом эту одну копейку.

«Опять нормально не поел сегодня ни разу», – корил он себя, сооружая очередной многослойный бутерброд из всего, что было в холодильнике.

«А всё-таки, может этот эффект достигается только в тёмное время суток? Ведь всё вчера было взаправду, я точно знаю, что мне это не приснилось», – эта мысль, словно молния прожгла его сознание. Засунув в холодильник недоеденный бутерброд, бегом, схватив вещи, бросился он на улицу, одевая и застегивая на ходу плащ, бежал он в сторону старого телеграфа.

Высокий фонарный столб, что высился поблизости, хорошо освещал стену. Красный кирпич порядком поизносился, а с этой стороны особенно.

Кирилл Андреевич провёл пальцем по цементному шву, потом растопырив ладони начал методично прощупывать всю стену. Он нашёл толстую сучковатую палку и начал стучать по стене, при этом прислушиваясь к звукам, издаваемым от его ударов. Что он хотел услышать ему было непонятно.

– Тьфу ты! – плюнул он себе под ноги и отбросил в сторону палку. – Вот я кретин, вот идиот! Навыдумывал себе сказок и сам в них поверил, проговорил он вслух, при этом смачно стукнув ладонью по лбу.

Он плёлся домой, опустив голову, сунув руки в карманы и шаркая ногами по асфальту. «Неудачник, глупый бестолковый неудачник», – корил он себя уже в мыслях.

Его жизнь была скучной и однообразной. Рутинная работа, которая не доставляла никакой радости и отчёты, которые с каждым месяцем давались ему всё сложнее и сложнее, но не потому что цифр становилось больше или они становились сложнее, нет. Отчёты каждый месяц были однотипные, просто Кирилл Андреевич ненавидел их с каждым месяцем всё сильнее и сильнее. Когда была жива мать, ему было с кем поговорить после работы, была вкусная домашняя еда на столе, чистые и поглаженные вещи висели всегда на своём месте в шкафу. А теперь, он остался совсем один. С друзьями как-то со школы у него не заладилось. Не умел он заводить друзей, стеснялся, был уверен, что неинтересен своим сверстникам. А после случая с Мариной вообще замкнулся в себе.