Белая королева

Грегори Филиппа

Ричард кивнул, словно принимая мое несправедливое обвинение.

— И со мной то же самое, — как бы невзначай заметил он. — Я тоже ничего толком не знаю и тоже никому не доверяю. Эта война роз уничтожила в нас всякую уверенность, и теперь все мы друг другу не доверяем.

— Итак, что же ты намерен предпринять? — спросила я.

— Я ничего не стану предпринимать и буду молчать. — Голос Ричарда прозвучал устало и невыразительно. — И никто не осмелится даже намекнуть на это, хотя подозревать, наверное, станут все. Но я ничего никому не скажу, и пусть люди думают что хотят. Я не знаю, что случилось с твоими мальчиками, но мне все равно никто никогда не поверит. Если бы они были живы и находились у меня, я бы

немедленно продемонстрировал их всем и доказал свою невиновность. Если бы я нашел их тела, я бы тоже всем их показал и возложил вину за их гибель на Бекингема. Но твоих детей у меня нет — ни живых, ни мертвых. И мне нечем себя защитить. Все теперь будут считать, что я убил двоих детей, находившихся под моей опекой, убил хладнокровно и без особых на то причин. Все станут называть меня чудовищем… — Ричард помолчал. — И что бы я отныне ни сделал в жизни, приписываемое мне злодеяние всегда будет отбрасывать на меня уродливую тень. И станет единственным, что люди всегда будут помнить. — Ричард яростно помотал головой. — Но я этого преступления не совершал. И не имею понятия, кто его совершил. Мне неизвестно даже, было ли оно вообще.

Через какое-то время Ричард вдруг задал мне вопрос, который словно только что пришел ему в голову:

— А ты-то что будешь делать?

— Я?

— Ты спряталась в убежище, желая уберечь своих дочерей и будучи уверенной, что принцам грозит с моей стороны страшная опасность, — рассуждал Ричард. — Но теперь, видимо, самое страшное уже случилось. Твои сыновья исчезли. Как же теперь ты поступишь со своими девочками? Теперь вам нет ни малейшего смысла оставаться в убежище — вы больше не королевская семья, и у вас нет наследника, который мог бы претендовать на престол. Теперь ты просто мать, и у тебя нет никого, кроме дочерей.

После этой фразы я вдруг остро почувствовала, что Эдуарда больше нет, и меня пронзила такая боль, что я невольно застонала; эта боль разрывала мне внутренности, казалось, у меня внезапно начались родовые схватки. Я упала на колени и скорчилась на каменном полу, не в силах терпеть эти немыслимые страдания. Я слышала, как с моих уст срываются жуткие возгласы, и невольно раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь унять чудовищную боль.

Но Ричард не бросился меня утешать. И даже не попытался поднять меня с пола. Он так и сидел у двери, уронив темноволосую голову на руки и задумчиво глядя, как я вою по умершему сыну, точно простая крестьянка. Он не проронил ни слова — например, что, мол, рано так убиваться, что дети, вполне возможно, еще живы. Нет, он позволил мне сколько угодно голосить и просто находился рядом, давая выплакаться.

Через какое-то время я действительно немного пришла в себя. Продолжая оставаться на полу, краем плаща я вытерла мокрое от слез лицо, выпрямила спину и снова посмотрела Ричарду в лицо.

— Я весьма сожалею о твоей утрате, — учтиво и холодно произнес он, словно я не валялась только что на полу, растерзанная и растрепанная, с залитым слезами лицом. — Это было сделано не по моему приказу. Это вообще не моих рук дело. Я занял трон, не причинив вреда ни тому, ни другому принцу. И впоследствии я не стал бы их убивать. Ведь они — сыновья Эдуарда. Одного этого мне было достаточно, чтобы любить их. А уж самого Эдуарда, Бог тому свидетель, я любил всем сердцем.

— В этом я, по крайней мере, ничуть не сомневаюсь, — столь же учтиво и холодно заметила я.

Ричард встал.

— Значит, теперь ты покинешь убежище? — поинтересовался он. — Ведь ты ровным счетом ничего не выигрываешь, оставаясь здесь.

— Да, ничего, — согласилась я. — Я ничего не выигрываю.

— Я готов заключить с тобой договор, — заявил Ричард. — Обещаю твоим девочкам полную безопасность, если вы отсюда выйдете. Обещаю, что к ним все будут относиться с должным уважением. А старших, например, могут

принять ко двору, где им, как моим племянницам, будут оказывать все надлежащие почести. Я позабочусь о них. Да и ты, если захочешь, сможешь вернуться ко двору вместе с ними. Я сделаю все, чтобы твои дочери вышли замуж за хороших, достойных людей — с твоего одобрения, разумеется.

— Нет, я поеду домой, — решительно возразила я. — И их заберу с собой.

Ричард покачал головой.

— Извини, но этого я позволить не могу. Твоих дочерей я возьму ко двору, а тебе какое-то время придется пожить в Хейтсбери под присмотром сэра Джона Несфилда. Мне очень жаль, но вряд ли я смогу доверять тебе, если ты будешь окружена своими арендаторами, друзьями и сторонниками. — Ричард помолчал, но все же закончил свою мысль: — Я не могу допустить очередной попытки мятежа, а потому не разрешу тебе находиться там, где ты, разумеется, постараешься собрать всех заговорщиков. И не то что я как-то особенно тебя подозреваю, нет, просто я никому больше не доверяю. Никому на свете. И никогда никому доверять не буду.

Услышав у себя за спиной шаги, Ричард стремительно обернулся и, выхватив кинжал, выставил его перед собой, готовый в любой момент нанести удар. Я наконец встала, с трудом выпрямилась и слегка потянула Ричарда за правую руку повыше локтя. Этого мне было достаточно, чтобы понять, как сильно он уже ослабел. Разумеется, я сразу вспомнила свое заклятие.

— Не тревожься, — успокоила я. — Это кто-то из девочек.

Ричард чуть отступил назад, и в темном дверном проеме показалась Елизавета. Она сразу же кинулась ко мне, как была — в ночной рубашке, поверх которой наброшен плащ. Ее длинные волосы были заплетены в косу и спрятаны под чепчик. Мы с ней давно уже были одного роста, и теперь она стояла, касаясь плечом моего плеча и мрачно поглядывая на своего дядю.

— Ваша милость, — не сразу сказала она, слегка поклонившись.

Ричард ответил еле заметным кивком, не сводя с моей дочери изумленных глаз.

— А ты стала совсем взрослой, Елизавета. — Он помолчал, потом все же уточнил: — Ты ведь принцесса Елизавета, верно? Честное слово, тебя просто не узнать. Когда я в последний раз видел тебя, ты была совсем крошкой, а теперь… посмотрите только, какой ты стала красавицей!

Я глянула на дочь и, к своему изумлению, заметила, что она покраснела. Она прямо-таки заливалась краской под взглядом Ричарда, который и сам был явно смущен. Елизавета невольно коснулась своих волос, словно только теперь поняла, что вышла к королю неодетая и босая, как маленькая девочка.

— Ступай к себе! — резко приказала я дочери.

Елизавета склонилась перед Ричардом в реверансе и направилась к дверям, мгновенно став послушной, но на пороге остановилась и спросила:

— Речь ведь шла о моем брате Эдуарде? Ему грозит какая-то опасность?

Ричард вопросительно на меня посмотрел, не зная, можно ли открыть ей правду. Глядя на дочь в упор, я повторила:

— Немедленно ступай к себе. Позже я сама тебе все расскажу.

Но тут вклинился Ричард.

— Принцесса Елизавета… — тихо промолвил он, обращаясь к моей дочери.

Она так и замерла на месте, хотя я велела ей уходить.

— Да, ваша милость?

— Мне очень жаль, Елизавета, но я вынужден сообщить, что твои братья исчезли. Хочу, чтобы ты знала: моей вины в этом нет. Они действительно просто исчезли. Исчезли прямо из королевских покоев Тауэра. И никто пока не смог установить, живы они или мертвы. В столь поздний час я явился к твоей матушке лишь потому, что надеялся: может, это она каким-то образом сумела их выкрасть.

Быстрый взгляд, который Елизавета метнула в мою сторону, был непонятен королю, но я сразу догадалась, что дочь подумала о нашем Ричарде, который был в безопасности, в далекой Фландрии. Впрочем, по ее лицу прочесть что-либо было невозможно.