Белая королева
Шрифт:
ДЕКАБРЬ 1483 ГОДА
Я ждала зимнего солнцестояния, ждала самой темной ночи в году. В самый глухой полуночный час я взяла свечу, набросила на теплое зимнее платье плащ и постучала в комнату Елизаветы.
— Я иду, — сообщила я ей. — Хочешь со мной?
И увидела, что дочь совершенно готова и в руках тоже держит свечу. Теплый плащ с капюшоном скрывал ее светлые волосы.
— Разумеется, — отозвалась Елизавета. — Это ведь и моя утрата. Я тоже хочу отомстить. Те, кто убил
— Не его. Проклятие падет на его сына, — предупредила я свою дочь, — и на его внука. Оно положит конец всей мужской линии в его роду.
В свете свечи глаза Елизаветы блеснули зеленым, как у кошки.
— Что ж, значит, так тому и быть, — заключила она, в точности как делала ее бабка Жакетта, когда кого-то проклинала или благословляла.
Я пошла вперед. Миновав безмолвную крипту, мы спустились по каменной лестнице в катакомбы, затем еще ниже. Наконец скользкие как лед ступени привели нас к речным воротам, о которые тихо плескалась речная вода.
Елизавета отперла железную калитку. Вода стояла высоко, на отметке зимнего паводка, и казалась темной и блестящей как стекло, однако течение было довольно быстрым. Впрочем, это не шло ни в какое сравнение с тем наводнением, которое мы с Елизаветой вызвали, желая удержать Бекингема и Тюдора вдали от Лондона. Хотя если бы в ту ночь я знала, что кто-то явился к моему сыну убить его или похитить, то, несмотря на наводнение, взяла бы лодку и поплыла к нему. Да я бы и на дно морское опустилась, лишь бы его спасти!
— Как мы это сделаем? — осведомилась Елизавета, дрожа от холода и страха.
— Делать мы ничего не будем, — пояснила я. — Мы просто обо всем расскажем Мелюзине. Она наша прародительница, поводырь, она поймет нас и почувствует, как велико наше горе. Она найдет того, кто забрал нашего принца и наследника престола, и в отместку заберет его сына.
Я достала из кармана листок бумаги, развернула его и протянула дочери.
— Читай вслух, — велела я.
И подняла повыше обе свечи, освещая листок. Дочь стала читать, обращаясь к быстро бегущей воде:
— «Узнай же, о Мелюзина: наш сын Эдуард был пленен и заточен в лондонский Тауэр по злодейскому распоряжению его родного дяди, которого ныне называют королем Ричардом Третьим. Узнай также, что мы послали своему мальчику товарища, бедного пажа, выдав его за нашего второго сына, Ричарда, а самого Ричарда благополучно отослали во Фландрию, где он теперь и живет на реке Шельде, охраняемый тобою. Узнай также, что некто, нам неизвестный, то ли выкрал нашего сына и брата Эдуарда из Тауэра, то ли убил его во сне, и нам более ничего не известно о его судьбе. О, Мелюзина! Мы нигде не можем найти нашего мальчика, нам не отдали даже его тела. Мы не ведаем, кто его убийца, и не можем подвергнуть преступника справедливому наказанию. Если же наш Эдуард все-таки жив, мы не представляем, где его искать и как вернуть домой».
В этом месте голос Елизаветы чуть дрогнул, а мне пришлось до боли вдавить ногти в ладони, чтобы сдержать плач.
— «Узнай также, — продолжала Елизавета, — что ни один суд не сумеет вынести справедливый приговор тому, кто причинил
Она умолкла, глаза ее были полны слез.
— Так, теперь сложи это послание в бумажный кораблик, — распорядилась я.
Дочь с готовностью свернула листок, мгновенно превратив его в миниатюрное суденышко; мои девочки весьма ловко научились мастерить такие кораблики, создавая из них целые флотилии, еще в ту пору, когда мы впервые попались в ловушку в этом убежище у реки. Я протянула Елизавете свечу и прошептала:
— А теперь подожги его и пусти в плавание.
Дочь поднесла кораблик к свече, подожгла ему корму и бережно опустила пылающее суденышко на воду.
Горящий кораблик подскакивал на волнах, пламя мигало под порывами ветра, и через пару секунд кораблик вспыхнул весь, а течение, подхватив этот яркий комочек, унесло его в темноту. Какое-то время мы еще видели два крошечных костерка: сам кораблик и его отражение в воде, — словно наше проклятие и его отражение в темных владениях Мелюзины. Потом огонь погас, но мы еще долго вглядывались в темноту, понимая, что Мелюзина услышала нашу просьбу и забрала письмо с нашим проклятием в свое водное царство.
— Дело сделано, — заявила я и отвернулась от реки.
Затем подошла к калитке, отворила ее и слегка придержала, пропуская вперед дочь.
— И это все?
Казалось, она ждала, что и я отправлюсь следом за горящим бумажным корабликом в какой-нибудь утлой скорлупке.
— Да, все. Все, что я могу сделать сейчас, когда стала королевой без королевства, когда у меня забрали моих сыновей. Единственное, на что я теперь способна, — это пожелать своим врагам зла. Господь свидетель — именно это я только что и сделала.
РОЖДЕСТВО 1483 ГОДА
Я постаралась устроить своим девочкам настоящий веселый праздник. Послала Джемму в лавку за парчой, и мы сшили им новые платья, а на головы надели, точно драгоценные диадемы или короны, последние бриллианты, похищенные мной из королевской сокровищницы. На светлый праздник Рождества побежденное графство Кент прислало нам для праздничного стола замечательного каплуна, чудесное вино и булочки. Мы сами себя развлекали: пели рождественские гимны, устраивали представления, всласть пировали за столом. Когда же наконец я сумела уложить дочек в постель, они были так счастливы, словно и не помнили, каким богатством и великолепием обычно сверкал двор короля Йорка на Рождество, и все послы иностранных государств непременно отмечали, что в жизни не видели двора прекраснее. А теперь мои девочки, казалось, забыли, что отец их был королем Англии, а их мать — самой красивой королевой, какую когда-либо знала эта страна.