Белая королева
Шрифт:
— Это только кажется, что десять лет — долгий срок, — предупредил меня Энтони. — Но годы летят быстро.
— Ты у нас и впрямь мудрый, как странствующий пилигрим, — рассмеялась я.
— Да, я поумнел, — кивнул Энтони. — Ты и опомниться не успеешь, как твой Малыш станет взрослым и будет выше тебя ростом. Нам еще придется решать, хорошего ли короля мы с тобой вырастили. Ведь, если того захочет Господь, именно он станет Эдуардом Пятым, мирно унаследует трон своего отца, без борьбы с иными претендентами, и продолжит королевскую династию Йорков.
Меня вдруг охватил беспричинный озноб.
— Что с тобой? — встревожился
— Ничего. Сама не знаю. Просто вдруг холодом повеяло. Не обращай внимания. Я уверена, что наш Малыш станет замечательным королем. Он не только истинный Йорк, но и истинный сын нашего дома, дома Риверсов. Что может быть лучше таких корней для принца, для будущего правителя государства?
ДЕКАБРЬ 1476 ГОДА
Наступило Рождество, и мой дорогой Малыш, мой принц Эдуард, приехал на праздники домой, в Вестминстер. Все были просто поражены тем, как сильно он вырос и возмужал. Ему шел седьмой год; это был очень стройный, красивый, светловолосый мальчик, весьма сообразительный и неплохо успевающий в науках. Всеми своими знаниями и умениями он был обязан Энтони, а от отца унаследовал обаяние и красоту.
Энтони подвел ко мне моих сыновей, Ричарда и Эдуарда, и я благословила их. Потом мы отпустили их, и они умчались общаться с братьями и сестрами, а я обратилась к Энтони:
— Я ужасно по вам троим соскучилась. Просто ужасно.
— И я очень по тебе соскучился, Елизавета, — с улыбкой отозвался Энтони. — Но выглядишь ты замечательно.
Я поморщилась.
— Да уж, замечательно — если учесть, что меня каждое утро тошнит.
Энтони обрадовался.
— Ты опять ждешь ребенка?
— Опять. И, судя по тошноте, это, скорее всего, будет мальчик.
— Вот уж Эдуард, наверное, радуется.
— Полагаю, что да. Он, правда, свою радость выражает в том, что волочится за каждой юбкой в пределах ста миль от дворца.
Энтони засмеялся.
— Таков уж Эдуард.
Мой брат выглядел счастливым — это было видно по тому, как легко расправлены его плечи, как разгладились морщинки в уголках глаз.
— Ну а ты как? Тебе по-прежнему нравится в Ладлоу?
— Мы с Эдуардом и Ричардом все устроили так, как удобно нам самим, — ответил Энтони. — У нас при дворе в почете и науки, и рыцарские искусства, и турниры, и охота. Прямо-таки идеальная жизнь, как мы все трое считаем.
— Эдуард хорошо учится?
— Я же тебе писал. Он умный мальчик и думать умеет.
— Ты не позволяешь ему слишком рисковать на охоте?
— Ну конечно позволяю, — усмехнулся брат. — Неужели ты бы хотела, чтобы наследник Эдуарда вырос трусом? Мальчик должен проверять свою храбрость и на охоте, и на турнирной арене. Ему следует познать страх, научиться смотреть ему в лицо и смело с ним сражаться. Он должен стать отважным и мужественным — такого короля будут уважать, а не бояться. Я бы сослужил дурную службу и Эдуарду, и тебе, если б стал ограждать вашего сына от любого риска и учить его уходить от опасности.
— Да, я все понимаю, — согласилась я. — Просто Малыш мне так дорог…
— Все мы кому-то дороги, — вздохнул Энтони. — И всем нам не раз приходилось рисковать. Я учу Эдуарда скакать верхом на любой лошади, какая есть в
Королевский двор вовсю готовился к Рождеству, намереваясь, как всегда, праздновать с особой роскошью. Эдуард, собираясь принять участие в веселом маскараде, заказал новые карнавальные костюмы не только для всех детей, но и для нас, и свет ожидал появления всей нашей красивой семьи. Я каждый день старалась какое-то время побыть с маленьким Эдуардом. Я обожала сидеть с ним рядом, когда он спал, или слушать, как старательно он молится перед тем, как лечь в кровать; каждый день я приглашала его в свои покои, чтобы вместе позавтракать. Эдуард был очень серьезным, даже задумчивым мальчиком и с гордостью предлагал почитать мне на латыни, греческом или французском, пока я не призналась, что в этом отношении его знания уже значительно превосходят мои.
Эдуард был очень терпелив со своим младшим братишкой Ричардом, а тот так восхищался старшим братом, что бегал за ним по пятам своей решительной рысцой. С крошечной Анной Эдуард был чрезвычайно нежен и все время торчал у ее колыбели, восторгаясь ее крохотными ручками. Каждый день мы старались поставить какой-нибудь спектакль или маскарадное действо, каждый день ездили на охоту и устраивали пышный торжественный обед с танцами и развлечениями. Люди говорили, что у Йорков очаровательный двор и очаровательная семья, и я не могла этого отрицать.
Лишь одна черная тень мелькала во дворце в те счастливые рождественские дни: Георг, герцог Разочарование.
Как-то Эдуард зашел за мной, чтобы сопроводить к обеду, устроенному в парадном зале Вестминстера.
— По-моему, твой брат ведет себя все более странно, — пожаловалась я.
— Кого из моих братьев ты имеешь в виду? — лениво спросил Эдуард. — Видишь ли, они оба теперь считают, что я все делаю неправильно. Вроде бы они должны радоваться, что английский трон занят Йорком, что в стране царят мир и покой, а у нас продолжаются самые чудесные рождественские праздники из всех, какие мы когда-либо устраивали. Но нет, сразу после пира Ричард в гневе покидает наш двор и отправляется к себе на север, желая тем самым выразить свой протест, ведь мы так и не увязли по уши в войне с французами. Ну а у Георга просто дурной нрав.
— Вот именно. Его дурной нрав меня и тревожит.
— Вот как? Что же еще он натворил? — осведомился Эдуард.
— Он заявил за столом, когда слуга поднес блюдо с угощением, что отныне не станет есть ничего, присланного с нашего стола! — возмутилась я. — Он и слугам своим сообщил, что теперь будет есть только у себя в комнате и только после того, как все мы отобедаем. А когда мы милостиво посылаем ему какое-то особенно вкусное кушанье — из чистой любезности, между прочим! — он категорически отказывается его даже пробовать. Я слышала, что он намерен так поступать и за общим столом, а это уже откровенное оскорбление. Он будет сидеть вместе со всеми, склонившись над пустой тарелкой. И вино пить он тоже отказывается. Эдуард, тебе придется побеседовать с ним.