Белая королева

Грегори Филиппа

— И все же позвольте мне его навестить, — повторял Гастингс, даже не пытаясь себя защитить. — Я только посмотрю на него. Мне невыносимо так долго быть с ним в разлуке.

— Ладно, жди здесь, как верный пес, — велела я. — Или возвращайся к этой шлюхе Шор и сообщи ей, что теперь она может сменить хозяина и переметнуться к тебе, поскольку король больше не станет иметь дело ни с ней, ни с тобой.

— Хорошо, я подожду, — смиренно откликнулся Гастингс — Ведь Эдуард непременно обо мне спросит. Непременно захочет меня видеть. Он же знает, что я здесь, у его дверей, и никуда отсюда не уйду.

Я молча прошла мимо

него и быстро закрыла за собой дверь в спальню короля, не давая Гастингсу возможности даже одним глазком взглянуть на Эдуарда, которого он так любил и который в те минуты метался на своей широкой кровати под балдахином, тщетно пытаясь набрать в грудь достаточно воздуха.

Когда я появилась, Эдуард поднял на меня глаза.

— Елизавета…

Я взяла его за руку.

— Да, любимый?

— Ты помнишь, как тогда, после бегства, я вернулся домой и рассказал тебе, что мне впервые в жизни страшно?

— Помню.

— Мне снова так же страшно.

— Ничего, ты скоро начнешь поправляться, — попыталась я шепотом утешить его. — Ты непременно поправишься, дорогой мой.

Эдуард кивнул и устало прикрыл глаза.

— Что, Гастингс так и стоит под дверью? — поинтересовался он.

— Нет, — солгала я.

Эдуард улыбнулся.

— Я хочу его видеть.

— Не сейчас. Ты еще слишком слаб для приема посетителей.

Сдаваться я не собиралась. Я погладила мужа по голове, чувствуя, что горячий лоб его прямо-таки обжигает мою ладонь. Намочив полотенце в воде с лавандой, я осторожно и нежно обтерла ему лицо.

— Елизавета, приведи ко мне Гастингса. И всех членов моего Совета, которых найдешь во дворце. И пошли за моим братом Ричардом.

На секунду мне показалось, что и я заразилась от Эдуарда тем же недугом — такая острая боль вдруг пронзила мои внутренности. Но потом я поняла: это просто страх.

— Тебе необязательно сейчас их принимать, Эдуард. Тебе нужно отдыхать, набираться сил…

— Приведи их всех! — настаивал Эдуард.

Я повернулась и весьма резким тоном велела сиделке немедленно передать страже приказ короля. Та бросилась к дверям. Спустя всего несколько мгновений по всему дворцу разнеслась весть: король созывает своих советников — и все сразу поняли, что он умирает. Я подошла к окну и встала спиной к реке. Мне не хотелось смотреть на воду, на мерцание русалочьего хвоста, не хотелось слышать пение Мелюзины, предупреждающей о приходе смерти. В королевские покои вереницей потянулись лорды: Стэнли, Норфолк, Гастингс, кардинал Томас Бушер, мои братья, мои кузены, мои зятья и прочие свойственники и еще с полдюжины других важных персон. Среди собравшихся были могущественнейшие люди королевства, находившиеся рядом с моим мужем с первых дней его борьбы за трон, но были и те, кто, подобно лорду Стэнли, всегда умел вовремя переметнуться на сторону победителя. С каменным лицом я глядела на них, и они мрачно, без улыбки кланялись мне.

Сиделки приподняли Эдуарда, подоткнув ему под спину подушки, чтобы он мог видеть свой Совет. Глаза Гастингса наполнились слезами, лицо исказилось гримасой боли. Эдуард протянул ему руку, и они так крепко сплели пальцы, словно оба надеялись: уж Гастингс-то сумеет вытащить его, своего лучшего друга, удержать на этом свете, заставить жить.

— Боюсь, мне недолго осталось, — хрипло произнес Эдуард.

— Нет, — тихо отозвался Гастингс. —

Не говори так, не надо.

Но Эдуард уже отвернулся от него и обратился ко всем присутствующим:

— Я оставляю малолетнего сына. Я надеялся увидеть, как Эдуард вырастет и станет мужчиной. Я надеялся, что оставлю в качестве своего преемника взрослого человека. Но случилось так, что мне приходится доверить вам заботу о мальчике.

Я прижала к губам стиснутую в кулак руку, сдерживая рыдания, и, подобно Гастингсу, невольно воскликнула:

— Нет!

Эдуард снова повернулся к своему другу Гастингсу.

— Уильям…

— Да, господин мой.

— Все вы, мои друзья, и ты, моя королева…

Я тут же подошла к постели Эдуарда, и он вложил мою руку в руку Гастингса, словно венчая нас.

— Все вы должны быть заодно. Действовать сообща. Оставьте былую неприязнь, соперничество и ненависть. Вам предстоит совместно решать множество вопросов. Я понимаю, у каждого из вас хватает обид, забыть которые вы не в силах. Но вам придется забыть о них. Вам необходимо стать единым целым, дабы оградить моего сына от опасностей и посадить его на трон. Я прошу вас об этом, требую от вас этого — требую со смертного ложа. Сделаете ли вы все, как я сказал?

А я думала о том, сколько лет ненавидела Гастингса, самого близкого и дорогого друга Эдуарда, вечного соучастника всех его молодецких попоек и развлечений, боевого товарища Эдуарда, бок о бок участвовавшего с ним во всех сражениях. Я хорошо помнила, как сэр Уильям Гастингс с первой минуты выказал мне откровенное презрение; помнила, как он смотрел на меня, сидя на боевом коне, а я, жалкая попрошайка, стояла на обочине дороги. Гастингс противился взлету моей семьи, вечно настаивал, чтобы король больше прислушивался к другим советникам и чаще принимал на службу своих друзей, а не родственников жены. Я видела, что и сейчас Гастингс глядит на меня холодно, хотя глаза его полны слез; наверное, он по-прежнему считает, что тогда, на обочине дороги, я навела колдовские чары на юного Эдуарда, желая погубить его. Гастингсу не дано было понять, что же в действительности случилось в тот день между нами — молодыми мужчиной и женщиной. Да, это была магия, и имя ей было — любовь!

— Я буду сотрудничать с милордом Гастингсом ради безопасности нашего сына, — пообещала я Эдуарду. — Я стану сотрудничать с любым из членов Совета, я отброшу все зло и все обиды во имя того, чтобы наш сын со временем спокойно взошел на престол.

— И я, — подал голос Гастингс.

Следом за ним и все остальные эхом откликнулись: «И я, и я…»

— Опекуном Эдуарда я назначаю своего брата Ричарда, — заявил мой муж.

Вздрогнув, я попыталась выдернуть руку, но Гастингс держал ее крепко.

— Как вам будет угодно, сир, — ответил он, не сводя с меня тяжелого взгляда.

Гастингс прекрасно знал, что меня возмущает и поведение Ричарда, и то, какие силы он собрал на севере под своим началом.

— А как же Энтони? — прошептала я, как бы подсказывая Эдуарду, что именно мой брат всегда был воспитателем, опекуном и защитником нашего сына.

— Нет, — упрямо произнес Эдуард. — Его опекуном будет Ричард, герцог Глостер; мой брат получит титул протектора, станет управлять нашим королевством и защищать его, пока принц Эдуард окончательно не вступит в свои права и не займет трон.