Белая Кость
Шрифт:
«…Везде кровь: на полу, на постели, на изголовье кровати. Флария лежала в гробу из неотёсанных сосновых досок, как простая крестьянка. Спасибо, что не уложили её на голые доски, а обили гроб изнутри серым дешёвым шёлком. И сама она во всём сером. Когда с её век убрали монеты, глаза открылись. С головы отвернули край серой вуали и накинули ей на лицо. Под левой рукой, поближе к сердцу, лежал младенец, замотанный в покрывало. Кощунство… Ведь стояла нестерпимая жара. Даже мёртвому ребёнку, даже в гробу — должно быть уютно. Свёкор моей сестры прочёл молитву и сказал: «Зря
Атал не мог сделать вдох. Перед внутренним взором стояло лицо девочки-подростка, в широко распахнутых глазах застыл укор.
— Как видите, слова леди Лейзы не расходятся с вашими, — вновь проговорил Хранитель грамот. — Выходит, вы нас обманули. Она приходила на похороны.
— Не было её. — Атал сжал кулак. — Не было!
И оцепенел, охваченный суеверным страхом. В его памяти опочивальня жены, залитая кровью, краснела как поле маков. Отец, набожный человек, разрезал покойнице живот и достал младенца: вера запрещала хоронить ребёнка в лоне матери. Младенец ещё дышал… Чтобы скрыть правду, Атал с отцом сами омыли тела, одели и уложили в наспех сколоченный гроб. А потом тащили его по винтовой лестнице, кляня каждый виток, жару, покойницу и плотника, не успевшего как следует обтесать доски. Этот кусочек жизни Атал проживал во снах сотни раз. Пятна крови как уродливые маки. В бадье красное озеро. Во рту привкус железа. В ушах стук молотка по крышке гроба. В ладонях занозы. Снова и снова, одно и то же. Но один сон отличался от других. В нём присутствовала юная Лейза. Она стояла за окном и наблюдала за происходящим в опочивальне. Она не могла там стоять! Окно находилось на высоте тридцати футов над землёй. Сон был настолько реальным, что, проснувшись, Атал выбежал из башни и уставился на стену без выступов и углублений, силясь сообразить, как Лейзе удалось на неё забраться.
— Почему не сожгли покойницу? — прозвучал чей-то голос.
— Потому что они хотели скрыть и лишение Фларии невинности, и рождение ребёнка, — ответил кто-то. — Согласно новой вере, девственниц не предают очищающему огню.
— Да уж… Невинная дева с младенцем…
— Лорд Атал! Вы позволите нам вскрыть могилу?
Он поднял голову:
— Что?
— Нам нужны доказательства, что вы не нарушили клятву, данную отцу вашей малолетней супруги, — произнёс лорд Кламас, один из членов Знатного Собрания. — Мы должны убедиться, что в могиле нет скелета младенца. Вы позволите нам вскрыть могилу?
Атал сложил бумагу и отдал её Хранителю грамот:
— Вы выбрали удачное время, господин Янта.
— Позволите вскрыть могилу или нет? — настаивал Кламас.
— Нет.
— Вы клятвопреступник, лорд Атал, — произнёс Кламас авторитетным тоном. — Мы отстраняем вас от участия в голосовании.
— Мне уйти?
— Как хотите.
Атал вяло усмехнулся: семёрка великих лордов стала шестёркой. Привстал, намереваясь удалиться. В этот миг из передней комнаты донеслись голоса. Распахнулись двери.
— 1.35 ~
Герцоги Лагмер и Хилд одновременно вошли в зал. Лой сел на свободный стул. Рэн садиться не стал.
— Герцог Хилд, присаживайтесь, — проговорил Кламас, своевольно взяв на себя обязанности главы Знатного Собрания.
Рэн обвёл мужей взглядом. Первым поднялся Хранитель грамот, его примеру последовали остальные.
Лагмер, продолжая сидеть, поаплодировал:
— Наконец появился хоть кто-то, кто научит их хорошим манерам.
Рэн расположился за столом и жестом разрешил присутствующим занять свои места.
— Мы стоим на пороге важного события… — начал Кламас.
Лагмер пригладил курчавую бороду:
— Знаете, с кем я столкнулся возле конюшни?
Кламас выдавил вежливую улыбку:
— С кем, ваша светлость?
— С последним фаворитом королевы Эльвы.
— С этим белобрысым эсквайром?
— С ним, — кивнул Лагмер.
— Я думал, что он гниёт на поле Живых Мертвецов.
— К вашему сожалению, нет.
— К моему? — удивился Кламас. — Почему — к моему?
— Потому что королева Эльва любила предаваться воспоминаниям. В своих рассказах она отводила вам особое место.
— Не думаю, что сейчас подходящее время…
— Оказывается, вы принуждали её к соитию.
Мужи зашушукались.
Кламас сморщился с омерзением:
— Меня не возбуждают старухи. Господи! Да она мылась всего два раза в жизни: когда родилась и перед первой брачной ночью.
— Двадцать лет назад она была довольно привлекательной, — возразил Лагмер. — Вы надеялись, что она понесёт от вас…
— Двадцать лет назад ей было сорок девять!
— …вы на ней женитесь и станете королём.
— В таком возрасте невозможно понести!
— Балаганщина, ей-богу, — пробормотал Святейший отец и прикрыл глаза ладонью. Кольца на его одеянии звякнули брюзгливо.
Поруганный и униженный лорд Атал решил воспользоваться случаем и отыграться на коллеге. Еле скрывая злорадство, он всем телом повернулся к Кламасу:
— Это правда?!
— Кого вы слушаете?
— Меня! — произнёс Лагмер угрожающим тоном. — Не забывайтесь, лорд Кламас!
Тот встал и склонил голову:
— Простите, ваша светлость. Я имел в виду фаворита, а не вас.
— Подождите-подождите! — раскраснелся Атал. — Вы отвечали за порядок в Королевской крепости. Вы встречались с королевой и следили, чтобы она ни в чём не нуждалась.
— В чём вы меня обвиняете?! — вскричал Кламас. — В том, что я исполнял прихоти сумасбродной старухи? Никто из вас не хотел этим заниматься.
— Вы запугивали её и насиловали! — рявкнул Лагмер. — Я прикажу разыскать всех фаворитов и бывших слуг королевы и допросить их с пристрастием. Если это окажется правдой, вас ждёт виселица, лорд Кламас.
Тот сделался серым, как домотканое полотно:
— Не было ничего. Клянусь!
— Как так случилось, что завещание сгорело? — не успокаивался Лагмер.
Кламас провёл ладонью по лбу:
— Душеприказчик упал, ударился головой о жаровню. Жаровня опрокинулась.
— Кто отвечал за порядок в Королевской крепости и за безопасность её обитателей?
— Я не охранник! Я великий лорд! Я член Знатного Собрания!
Атал откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:
— Как я понимаю, лорд Кламас тоже не участвует в голосовании.