Белая лошадь – горе не мое (сборник)
Шрифт:
– Сан Сенич, – сразу зашумел шестой «Б», – а куда сегодня поплывем?
– Тихо! Сегодня будем открывать Америку.
– Ур-ра!
– Тихо, я сказал! Сдвигайте парты к стене, Атлантический океан – на пол… Кто будет держать небо?
На этот вопрос шестой «Б» реагировал без восторга: быть «атлантом» никто не хотел, скучное это было занятие – держать над океаном карту звездного неба…
– Нет добровольцев? Назначаю по списку: Васильев, Козаченко, Кравченко, Пименов…
– Я в прошлый раз держал! – возмутился Васильев.
– Извини,
«Атланты» нехотя побрели за картой.
– Девочки почему-то никогда не держат! – попенял один из них.
– Не почему-то, а потому, что они девочки, – объяснил Александр Арсеньевич. – А тяжелой работой должны заниматься мужчины.
Шестой «Б», толкаясь и споря, устраивался на полу, вокруг «океана».
– Выходим из Лиссабона, – сказал Александр Арсеньевич, оглядывая свою юную команду. – Дежурный штурман, где астролябия? Компасы спрячьте: их еще не изобрели… Экипаж, по местам!
– Стойте! – с отчаянием закричал штурман. – Они опять небо не так держат!
– Всем четверым сейчас двойки поставлю! – грозно пообещал Александр Арсеньевич. – Шутники!
«Атланты», ухмыляясь, развернули небо на сто восемьдесят градусов…
И сразу где-то совсем рядом тяжело и зовуще загремел прибой, загудел ветер. Капитан взбежал на мостик и отдал приказ поднять паруса. Команда бросилась на реи, парусина захлопала под ветром, засвистели снасти… Шестой «Б» ушел в океан. Туда, туда, вдаль, в синь, в ветер, где лежали среди зыбей еще не открытые материки…
Поэтому, когда на перемене вошел в класс маленький величественный человек, он увидел только нагроможденные друг на дружку парты, за ними, в пустом пространстве, четырех учеников, держащих над головой небесный свод, а откуда-то снизу, из-за парт, неслось сосредоточенное сопение…
– Так… А остальные где изволят быть? – грозно спросил он.
– Да здесь мы, – донесся откуда-то снизу голос учителя географии.
– Александр Арсеньевич, отпустите учеников, уже давно был звонок на перемену, – сурово сказал Арсений Александрович, а это был именно он. – И после уроков зайдите ко мне…
– Хорошо, – отозвался Александр Арсеньевич без особой, надо сказать, радости.
Если кто-то решил, что Арсения Александровича вызвали в школу из-за плохого поведения Александра Арсеньевича, то это неверно. Тут придется кое-что разъяснить, чтоб не возникло путаницы.
Всем известно о существовании многочисленных трудовых династий. Есть у нас в стране потомственные хлеборобы, и потомственные сталевары есть. А Саня (Александр Арсеньевич то есть) был потомственным учителем…
Вообще-то в детстве он мечтал стать путешественником, но отец (учитель истории) и мама (учитель литературы и русского языка) считали эту Санину мечту совершенно несерьезной. Они считали, что сын должен пойти по их стопам.
Когда Саня закончил школу,
Отец разъяснил Сане, что в наше время, когда на карте совсем не осталось белых пятен, быть путешественником просто глупо. Мама сообщила Сане, что труд учителя самый благородный (она и представить себе не могла, как это ее единственный ненаглядный сын, такой слабенький, такой домашний, будет бродить где-то там, от нее далеко, голодный, холодный, неухоженный!.. Заблудится, свалится в пропасть или дикие звери его задерут! Нет уж! Никаких этих ужасных путешествий! Сын должен быть дома, с мамой).
– На геодезический он пойдет! – со свойственной ему прямотой сказал дядя Вася. – А в армию – так не хочешь?
– Василий! – грозно оборвала брата Елена Николаевна. – Перестань говорить глупости. У мальчика месяц назад было сотрясение мозга!
– Вот в армии ему его мозги и вправили бы! – тонко пошутил дядя Вася.
– А может, и правда не надо… – жалостливо сказала тетя Таня. – За что мальчику мучиться?..
Тетя Таня знала, что говорила: сама она мучилась в школе вот уже двадцать лет.
– Дети – они ведь такие… – со вздохом продолжала она. – Непослушные… А Санечка – мальчик тихий, домашний. Разве он справится?..
– Не хочу учителем! – с отчаянием повторял Саня.
Это был его первый в жизни спор с родителями: он действительно был мальчик тихий и послушный. Даже в сложный период переходного возраста не проявлял агрессивности и на авторитеты не посягал: ни тебе драк с ровесниками, ни битых стекол, ни поздних приходов домой… Чудо-мальчик, образцово-показательный ребенок, каких теперь и в кино не увидишь…
И тогда в разговор вмешался Аристотель. Он все сидел и молчал, сидел и молчал, а тут вдруг заговорил… То есть попросту устроил ужасный скандал: решительно поставил на место дядю Васю, отрекся от друга юности, а Елене Николаевне сказал гневно:
– А уж от тебя, Лена, я такого не ожидал!..
И ушел не прощаясь.
– Мотька, Мотька, ну подожди! – несся за ним по лесенке растерявший обычную величественность Арсений Александрович. – Ты с ума сошел, подожди, давай поговорим!..
– Я не могу тебе помешать искалечить сыну жизнь, Арсений, – загремел на лестнице Аристотель. – Но уж уволь меня от трогательных объяснений, почему ты хочешь это сделать! И поищи себе другого историка: я с тобой работать не желаю!