Белая пешка

Коул Стиви Дж.

— Ты про*бал это.

Подходит Крис так, как будто несет кучу кирпичей под мышками. Не отводя от меня взгляда, он останавливается рядом с Марисой и отбрасывает её волосы.

— Проблемы, Вайлд?

— Не-а, у меня нет, — я смотрю на него с ухмылкой. — Как на вкус мой член? — стреляю взглядом в Марису, затем оборачиваюсь и иду обратно к столику, где жадно выпиваю своё пиво. — Я иду спать, — сообщаю я всей компании и затем уношусь прочь.

Я слышу, как в патио стул опрокинулся в бассейн, стук высоких каблуков по бетону, а затем рука Эми скользит между моим боком и моей рукой, удерживая меня.

— Не смей оставлять меня, — произносит она.

Е*ать, она — плакса.

— Послушай, ты приехала

на автограф-сессию, увидела, на что это похоже… — я поворачиваюсь и пристально смотрю на неё. Её лицо сморщилось, и она вся такая обиженная. И как только я подумал, что смогу взять и оказаться внутри неё, я слышу девчачий-е*анный-смех Марисы, что разносится над бассейном, сопровождаемый придурошным хихиканьем Тэлона. — Я просто хочу лечь спать, — повторяю я. — Ты доберешься, правда?

— Ага, — она смотрит в пол, а я засовываю свою руку в карман, вытаскивая наличку, что заработал сегодня во время автограф-сессии.

Я вытягиваю бумажку, пихая её ей.

— Вот, здесь двадцатка для служащего, хорошо? Спасибо, что приехала. Был рад снова увидеть тебя.

Я целую её в лоб, разворачиваюсь и прохожу через дверь.

Я пялюсь на потолок: тёплое раннее утреннее солнце омывает его. Я ни хера не спал, поскольку всё ещё взбешен. Я не должен беситься, но всё же. Так или иначе, я облажался и привязался к Марисе. Меня никогда не беспокоило, когда любая из девочек болталась с другими парнями, но с Марисой всё по-другому. Существует это сумасшедшее гудение, что окружает её, и это как крэк. Захватывающе. Очаровывающе. Что-то, от чего я бы получил передоз, если бы мог. Я провожу рукой по лицу и поворачиваюсь к окну, а затем выползаю из кровати. Комната как будто давит на меня, и мне просто нужно выйти. Пожалуй, пойду, прогуляюсь. Очищу мозг. Так я и поступаю. Прогулка по пляжу в шесть утра.

Когда я делаю второй шаг в сторону бассейна, влажная жара Южной Флориды практически душит меня. Восходящее солнце придаёт песку невероятные мягкие оттенки голубого и розового, изогнутый белый забор обрамляет тропинку. Прямо сейчас мир похож на картинку. Слишком совершенный, чтобы быть правдой. Тёплый песок под моими ногами. Я иду, и следующее, что попадает в поле моего зрение, помимо океана, — Мариса, сидящая на берегу. Её темные волосы развеваются в раннем утреннем бризе. И это — это как картина. Мое грёбаное сердце немного дергается от усилий, и я еле слышно ругаюсь, пока пробираюсь через песок. Когда я останавливаюсь позади неё, она не оборачивается. Хотя я знаю, что она видит мою тень.

— Привет, — говорю я, запихивая руки в карманы.

— Привет, — она не шевелиться, даже с учетом того, что сейчас волосы хлещут её по лицу.

Вздыхая, я шлепаюсь на песок рядом с ней. Волна мчится вперёд и омывает подошвы моих ног, она почти такая же тёплая, как в ванне. И, внезапно, я снова хочу ощутить себя ребенком, пишущим своё имя на влажном песке. Я не уверен, что это за практически полузабытое чувство, особенно, когда оно направлено на женщину. Забавно, как быстро это произошло — забыть такое нежелательное чувство. Хотя Мариса — это, блдь. Мариса. И если честно, я бы никогда даже не приблизился к такой девочке, как она, до книг и писательства. Она слишком красива. Слишком уверена. Слишком шикарна. Оглядываясь назад, она девочка, которую я бы никогда не смог получить. И не то чтобы я был не уверен в себе... Я — Джастин Вайлд... ага, я — Джастин Вайлд... просто я до сих пор не ощущаю себя тем парнем, каким все видят меня. Конечно, легко быть самоуверенным мудаком. В любом случае, это всё просто притворство. Вам не смогут сделать больно, если вы не позволяете людям по-настоящему узнать вас. Мередит знала меня настоящего. Она причинила мне боль. Я тогда хорошо

выучил урок, но перед Марисой я капитулирую, так как она — почти точная баная копия меня. Более симпатичная точная копия, если такие вещи существует, но я по каким-то причинам чувствую, что наши души — родственные. Как будто в другой жизни мы любили друг друга. Я облажался и понимаю это. Давай, Джастин ты ведёшь себя как придурок, почему ты просто не скажешь ей, что она — твой грёбаный приз, и покончишь с этим, повесив себя на 12-дюймовой кретинской веревке.

— Послушай, — произношу я, — Мне… мне жаль, ладно. Я просто… — я вздыхаю и прикасаюсь кончиками пальцев к её спине. — Я плох в этом дерьме: чувствах и всём таком.

— Я думала, что могу делать это с тобой, — шепчет она, сердито смахивая слёзы, струящиеся по её щекам. — Я думала, что просто смогу, ну, ты понимаешь, трахаться с тобой. Я имею в виду, повеселиться и только, я знаю, что ты — игрок. Я никогда не предполагала, что у меня появятся чувства к тебе.

— Детка, ну, ладно, ты должна знать, что у меня тоже есть чувства к тебе? — я наклоняю голову вниз, обхватывая её за подбородок, приподнимая её лицо. — Мариса, ты понимаешь, что в этом что-то есть, верно? — она пристально смотрит на меня, и я клянусь Богом, её глаза такие же голубые, как и этот грёбаный океан прямо передо мной, и такие же глубокие. Такие же глубокие… — Боже, я облажался.

— Я просто не хочу быть той девочкой — худшей из худших. Я никогда не была такой девочкой.

— О чём ты говоришь?

— Глупой девочкой.

— Дерьмо, ты не…

Она прищуривается, и неискренний смех соскальзывает с её губ.

— Нет? Что-то по-другому со мной?

— Конечно же, — я обхватываю её щеку и улыбаюсь, поскольку чувствую что-то волнующее в глубине моего маленького циничного сердца. Там немного жизни, которую только она знает, как вытащить на поверхность, и не важно, как бы сильно я не старался победить это, я не могу. — Я же говорил тебе, что ты другая.

— Слова, Джастин. Я чувствую, что всё это — слова. В конце концов, ты — автор романов. Ты усовершенствовал искусство слова, — она смеется. — Если честно, то я думаю, что влюбилась в тебя ещё до того, как встретила. Я влюбилась в твои слова, — она качает головой. — Как я так облажалась? Влюбиться в рок-звезду — звучит как самая идиотская вещь, которую только можно сделать, но я начинаю думать, что, возможно, влюбиться в писателя в тысячу раз хуже. Они зарабатывают на жизнь, заманивая нас своими словами, делая самую абсурдную ложь правдоподобной.

И... дерьмо. Вода несётся бурлящим потоком, волны обрушиваются на наши ноги, пока солнце поднимается выше над прозрачным горизонтом из белых барашков.

— Всё, что я могу сказать, — прости, и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя таким образом, и я определённо не хочу тебя потерять.

Она пристально смотрит на меня. Её ноздри раздуваются. Её прелестные глазки все в слезах, и всё, что я хочу сделать, — это сцеловать их прочь, прямо здесь, под этим восходящим солнцем, рядом с этими ревущими океанскими потоками, потому что, бл*дь, разве не об этом мне нравится писать в книгах? Это совершенно, реально, всё так и есть. И тогда я наклоняюсь, грубый песок скрежещет под моими ногами, когда я беру в руки её лицо и притягиваю к себе.

— Поцелуй меня, — шепчу я, мои губы прижимаются к её.

Медленное дыхание срывается с её губ, а затем она буквально врезается своим ртом в мой. Я целую её. Она целует меня. Наши языки танцуют в злом возмущенном столкновении от страха и нужды. И когда я отрываюсь от неё, чтобы сделать вздох, я смотрю ей в глаза.

— Останешься до завтра? — спрашиваю я.

— У меня рейс в два.

— Мне всё равно. Я куплю тебе другой билет. Я просто хочу провести с тобой ещё один день здесь.